Рассказы о Карацупе
Шрифт:
Рассказы о Карацупе — 2
Моросящий дождь уже насквозь промочил шерсть Индуса. Верный пес едва слышно поскуливал, но не позволял себе даже встряхнуться. Лежащий рядом с собакой Карацупа похлопал пса по холке рукой в отяжелевшем от влаги рукаве шинели.
— Терпи, друг, — прошептал пограничник, — уже не долго.
Не успел пес благодарно лизнуть руку хозяина, как донеслись легкие шлепки весел и на испещренной оспинами дождя темной глади реки, показалась лодчонка.
Карацупа осторожно смахнул с белесых ресниц застящие взор блескучие капли и всмотрелся.
На лодке
Ну, кореец, конечно, важная шишка. Может, даже шпион Антанты. А вот зачем они везут с собой старика? Может, хотят бросить его, когда увидят погоню? Ведь был такой случай… А, нет, это я думал также, а получилось — то по-иному, — размышлял боец.
Карацупа вскочил, выдергивая из кобуры маузер.
— Немедленно причальте к берегу! Вы нарушили государственную границу!
В лодке поднялась паника. Гребцы — китайцы, что-то быстро залопотали высокими испуганными голосами. Кореец пригнулся и зашарил на дне лодки. Только старик, будто и не заметил окрика.
Разогнувшись, кореец сжимал в каждой руке по револьверу. Он яростно прикрикнул на гребцов и открыл стрельбу по тому месту, откуда слышался голос пограничника. Карацупу он видеть не мог, но пули свистели удивительно близко от красноармейца и его верного Индуса.
Карацупа выстрелил в ответ и скомандовал:
— Фас!
Индус кинулся в студеную осеннюю воду и поплыл к лодке, отгоняемой ударами весел к противоположному берегу.
Карацупа еще два раза выстрелил, но из-за дождя, мешающего взять верный прицел, промахнулся. Тогда Никита стащил с себя перевязь с деревянной кобурой и, пристегнув к маузеру приклад, упал на одно колено. Выстрел, и кореец выронил один из револьверов прямо в воду. Раненый зашипел от боли и рявкнул на гребцов. Те удвоили усилия, и лодка скрылась в тени мощных сосен, росших на дальнем берегу.
Индус плыл со всей возможной скоростью, но не мог тягаться с двумя крепкими парнями, наваливавшимися на весла с отчаянием преследуемых беглецов. Пес оставил попытки догнать лодчонку и виновато скуля, выбрался на берег. Продравшись через прибрежный кустарник, он виновато опустил голову перед хозяином.
— Ладно, не горюй. Никуда они от нас не денутся.
Карацупа видел, как темный силуэт лодки движется вдоль маскирующего его берега и досадливо морщился.
— Эх, Индус, теперь в них не попасть. Но мы вот как сделаем…
Он достал из подсумка химический карандаш, вырвал листок и блокнота и написал расплывающимися под дождем буквами: «Товарищу начальнику погранзаставы. Преследую нарушителей по реке. Пришлите несколько бойцов в пятый квадрат для перехвата. Боец Красной Армии — Н. Карацупа.».
Обернув записку платком, Карацупа засунул ее за ошейник собаки.
— Отнесешь это товарищу начальнику погранзаставы. А у меня
Верный Индус неохотно, явно не желая бросать хозяина, побежал прочь от реки в сторону заставы. Карацупа посмотрел вслед псу и, пригибаясь от хлещущих по лицу ветвей, побежал вдоль берега. Найдя свой ялик, он столкнул его в воду и устремился в погоню за нарушителями.
Двое на веслах, это конечно — да. Но у них груза много, лодка глубоко в воде сидит, а я сам — один.
Карацупа работал веслами, надеясь, что если враги выйдут на берег он заметит причаленную лодку несмотря на зашедшую за облака Луну.
Лодчонка небольшая, но вдвоем ее на берег не втащить, а кореец сейчас — помощник аховый.
Брошенную лодку Карацупа заметил уже на рассвете. Она лежала на отмели, в месте впадения крошечного ручья в основное русло реки. Пограничник зачалил ялик к приметной молодой сосенке с поврежденным комлем и раздвоенной верхушкой. Обследовав лодку, боец нашел в ней кусочки окровавленной тряпки и несколько комочков пепла от смешенного с маковой соломкой черного опиума. Все это Карацупа аккуратно спрятал в подсумок. Вытащив из лодки весла, он спрятал их в кустах и начал искать следы.
Следов обнаружилось только три пары. Первым шел, судя по следам хороших ботинок для маленькой ноги, раненый кореец. Оба китайца шли за ним, причем тащили на плечах какой — то большой груз.
Несут старика. И видно не только его. Старик то — дохловатый, тщедушный, а их вон как в землю вминает. Что-то еще несут.
Форы у беглецов было часа в три, как определил по состоянию отпечатков ног Карацупа. И шли они ходко, несмотря на немалый груз и раненого.
Боец, не останавливаясь, двигался весь день, но и преследуемые не помышляли об отдыхе. Сверяясь со следами, Карацупа вызнал, что расстояние он сократил, но не так сильно как хотелось бы. Он очень надеялся, что враги остановятся на ночь, но к своему разочарованию ошибся. Хорошо хоть следы в лесной подстилке от тяжело груженых людей оставались достаточно четкие, чтобы идти по ним не тратя времени на долгие поиски.
К середине следующего дня, шаги беглецов стали заметно короче, а стало быть, медленнее. Удалось Никите найти и первое с начало погони место вражеского привала. Но и сам боец устал. Он присел, вынул банку консервов, съел ее не разогревая, хотя еще мог раздуть угли костра оставленного нарушителями и сделал два длинных глотка из фляжки. Пить в сырую промозглую погоду не хотелось, но в пограншколе Карацупа узнал, что вода необходима организму. Слегка передохнув, Никита встал, одернул свою подрезанную для облегчения ходьбы шинель и снова пустился в погоню.
К горам идут. Но зачем? Перевала поблизости нет, через хребет перелезть негде, так чего им там надо? Эх, ошибся я, не туда помощь запросил, думал, так вдоль реки и пойдут.
В сумерках, уже у самых предгорий, Карацупа увидел тех, за кем гнался. Старика нарушители несли в чем то вроде санитарных носилок с прикрепленной сверху беседкой, какую Никита видел в саду заселенного освобожденными от гнета китайцами колхозе «Красный адзяки-го», только эта была поменьше. Вражеские лазутчики уверенно шли по едва приметной тропке, ведущей, в зияющую, высоко на склоне горы черную пасть пещеры.