Рассказы о крепостном мальчике

Казаков Данил Васильевич

Крестьяне, отстояв утреню и прослушав проповедь попа, в которой он учил смирению, терпению и послушанию боярину, развлекались, как могли.

Жители деревни в этот день ходили на кладбище, сидели на могилках, поминали своих усопших, оставляя там варёные яйца и блины. Бабы и девушки красили яйца и просто гуляли около церкви, по улице. Мужики, напившись браги, праздно шатались вдоль улицы, размахивали руками, судили о погоде, говорили о предстоящем севе и урожае. Весной урожай всегда обещал быть огромным, но осень наполовину не оправдывала их надежд.

Петрушка и Наумко, к великому удовольствию Мишки, робко жались к ногам матери, которая нередко совала им в рот кусок вкусной лепёшки или репки. Парнишки постарше играли в бабки, то и дело слышались их радостные или горестные

крики, в зависимости от удачи. Проигравшие удручённо отдавали бабки счастливцам. Те снова ставили их в ряд, случалось, что проигрывали, и тогда бабки снова возвращались к своим владельцам. У Мишки тоже были бабки, которые хранились на полатях. Парень любил эту игру, где ценилась меткость и зоркость. Но сейчас ему хотелось провести время с девочкой. У него было собой два варёных яйца, с которыми он хотел погадать на Таньку. Найдя девчушку после хоровода, он позвал её погадать. Парни и девушки, собравшись группами, тоже гадали на яйцах, пытаясь так узнать свою судьбу. Гадание состояло в следующем. Требовалось с доски, положенной под уклон, парню и девке одновременно скатить два варёных яйца, подписанных их именами. Крестьяне были не грамотными, поэтому на варёном яйце они ставили только первую букву своего имени. Яйца скатывались, если они останавливались в одном месте, то быть влюблённым вместе. Если они откатывались далеко друг от друга, то о совместной свадьбе нельзя было мечтать. Когда яичек отделяло небольшое пространство, то надежда у парня с девушкой оставалась, что они через некоторое время могут соединить свои судьбы и обвенчаться.

У Мишки с Танькой яички покатились далеко и затерялись в густой траве. Они разыскали их, облупили и съели. Результат гадания их не беспокоил. Они просто играли, радовались общению, наступившей весне и теплу. Взрослые парни и девушки тоже гадали, скатывая варёные яйца по наклонной доске, не особенно рассчитывая на результаты гадания. Они знали, что всё за них решат родители, но заранее настраивались на их согласие. Наталью уже то радовало, что Семён выделил её среди других девушек. Обидно становилось той девушке, имя которой ни разу не прозвучало на игрище. Такие девушки считались некрасивыми, они редко выходили замуж, особенно из бедной семьи. Наташе нечего было беспокоится засидеться в девках. Она, по деревенским понятиям, была красавицей. То есть не маленького роста, в меру полная, с длинной русой косой с голубыми глазами, а главная, работящая и послушная. К тому же в приданое ей Иван мог выделить тёлочку или даже лошадь.

Работа в поле

Праздничный день закончился, снова наступили будни. Отец каждый день приносил пару мисок серебристой сороги. Наташка чистила её, отделяла часть для деда с бабкой. Однажды ему в «морду» попались три щуки, мать почистила и пожарила их со сметаной. Это намного вкуснее, чем репка и редька. Хотя день был постным, когда даже рыбу есть церковь запрещала, но Мария об этот видимо забыла. Только тятька за обедом загадочно сказал, что тем, кто в дороге, болеет или работает на барщине скромное есть разрешается и в постный день.

Родители и дед с бабкой с утра уходили на барщину. Наташка пряла пряжу, а Мишке приходилось присматривать за Петрушкой Наумкой. Братьев он пытался заманить тряпичным мячиком, сшитым бабушкой ещё для него. Но малыши тянулись к речке, нравилось им смотреть, как по воде плывёт мусор, торчат кустики ивы, цветут кувшинки и бросать мелкие камешки в реку. Чтобы малыши не подходили близко к берегу, Мишка пугал их буками и бяками, которые схватят и утащат их в реку. Так в своё время пугали и его. За младшими братьями следить не тяжело, но Мишке больше нравилась работа в свободные от барщины дни.

Тогда тятька разрешал ему самому запрячь лошадь и возить навоз на поле. Петрушку и Наумку мать усаживала в короба, чтобы они не ушли куда-либо далеко. А сами накладывали на телегу навоз, который Мишка увозил на их надел. Сверху парень клал короткую дощечку и садился на неё, чтобы порты не запачкать. Ехать следовало медленно, ибо лошадь и так устала на 4 дня барщины, да и навоз можно растрясти по дороге при быстрой езде.

Мишка

слушал, как высоко в небесной голубизне заливается жаворонок. Тёплое солнце пригревало влажную землю. Тихо поскрипывали колёса смазанные тятькой дёгтем. На поле Мишка скидывал кучу навоза и уезжал обратно, нередко на обратном пути встречаясь со своим дружком Петей. Его семья тоже вывозила на поле навоз. Они весело вскидывали вверх руки в знак приветствия, корчили потешные рожицы. Так продолжалось три дня. За это время успели почистить конюшню и хлев и даже в курятнике навели прядок. Основная работа ждала впереди – сев.

Но сначала ребятня бабы и девушки разбрасывали навозные кучи по пашне. А мужики пахали землю под посевы льна и овса, который сеяли рано, ведь он холода не боится, а любят влагу. Не зря сложилась поговорка: «Сей овёс в грязь и будешь князь». Овёс сеют немного, в основном для лошади и каши. Родители Мишки тоже посеяли овёс для лошадки и овсяной кашки. Лён нужен для льняного масла и полотна на рубахи, порты и приданое девушек. Поэтому лён теребят, расстилают, мнут, прядут и ткут бабы и девушки.

А через 3-4 дня к ним рано утром пришла бабушка Марфа. Она была в нарядном цветном платье, в котором Мишка видел её в прошлую весну и на Красную горку, белом чистом платке.

– Что вы так долго спите? Солнце уже давно встало. Дед мой уже лошадку запряг и в поле выехал, сеять рожь пора!– Радостно причитала она.

– И то пора, – согласился Иван – я вчера, когда на барском поле пахал, кукушку слышал. А ещё мой дед говорил, что как кукушку услышишь, то сеять рожь пора.

– Ком земли рассыпается. Я вчера взяла в руки землю, сжала её в кулак и отпустила, так рассыпалась земелька, подсказывала и бабушка.

– И лягушки квакают. Вчера скотину прогонял в поскотину и слышал, как они в болотистом месте Ветлуги квакают. – Мишка тоже не утерпел и сказал свою примету о посеве ржи.

– Да у нас всё готово: зерно и лукошко подготовлено. – Мария велела мужу и Мишке надеть новые белые рубахи, вышитые по вороту и рукавам красным крестиком, себе и дочери приготовила белые цветные платки.

Всей гурьбой они двинулись в поле, положив на телегу плуг, борону и мешки с зерном. А там уже мельтешила ребятня, суетились мужики и бабы. Всё взрослые были в обновах: новый платочек или фартук, а то и сарафан в красный цветочек. Снова в небесной вышине заливался жаворонок. Мягкий ветерок разгонял редкие слоистые облака. Мешали только мошкара комары, впиваясь жалом в руки и лицо. Дед Митрофан снова брал в руки землю и показывал, как она хорошо просохла и легко рассыпается. Ему доверили провести первую борозду. Он перекрестился, прочёл краткую молитву и взялся за рычаги плуга. Мать взяла лошадку под уздцы. Ровный пласт почвы переворачивался, темнея и рассыпаясь на солнце. Откуда ни возьмись налетели грачи, выискивая жирных червей. Пройдя одну борозду, дед с бабкой перешли на свой надел. Поле пахал отец, а мать подготавливала зерно, следила за малышами. Мишка и Наталья откровенно заскучали. Пройдя три борозды, Иван остановился и подозвал сына.

– Теперь ты пробуй. Тебе уже 14 лет, пора пахать.

Мишка не ожидал такого. Он давно хотел и мечтал, но боялся. Как это он, Мишка, будет пахать, как взрослые мужики, как отец и дед. Мимо уха пролетели все наставления отца. Он только помнил, что на рычаги нужно нажимать сильнее, чтобы железный лемех глубже врезался в почву. Он почесал нос, погладил лицо, словно сгоняя тень сомнения, и крепко уцепился за рычаги. На мальчика внимательно смотрела вся его семья, даже дед пришёл с соседней полосы. Мать взяла под уздцы лошадь, и Мишка провёл свою первую в жизни борозду. Он очень старался, чтобы плуг шёл точно прямо по борозде. Она оказалась очень длинной и тяжёлой. В руки впивались комары, в глаза лезла мелкая мошка, а до тех кустиков, растущих на том конце поля было так далеко. Они словно стояли на месте, когда Мишка украткой смотрел на них. Мальчик медленно переступал ногами, изо всей силы нажимал на рычаги, тяжело дышал. Наконец кустики приблизились. Мишка отпустил рычаги, посмотрел вкруг. Все молчали, ждали одобрения или осуждения деда Митрофана. А тот молчал и хмурился.