Рассказы о Ленине

Белокопытов Александр

— Ну, а как если человеческие жертвы будут? — испугался Ленин.

— А как ты хотел, брат, без жертв свободы и счастья не видать.

Ладно, сочинил брат адскую машинку: набил ее доверху серными головками от спичек, все коробки дома извел. Хорошая бомба получилась, увесистая. Ох, и обрадовался он: ну, будет теперь фейерверк, попляшем на обломках! А то выдумали правила, над детьми издеваться.

Пронес Ленин бомбу в детский сад и в спальне ее спрятал, под соседнюю кровать. Как только нянька пойдет с проверкой, а тут — нате! —

гостинец ее ожидает от братца. То-то весело будет! Тогда и поплясать можно на обломках… А на эту кровать ребенок забрался и полную ее напрудил. Он за обедом компота много выпил.

Как только нянька в спальню нагрянула, Ленин быстро фитиль поджег, а сам с Надей под другую кровать зарылся, чтоб их не достало. Зажмурили они глаза, ждут, когда взрыв раздастся. А фитиль пошипел-пошипел и погас… Ребенок-то компота не пожалел, всю бомбу компотом залило — серные головки напрочь отсырели!

Вот не повезло так не повезло! Надо новую бомбу сочинять. А тут брата как раз арестовали. Он хотел еще в один детский сад бомбу заложить, чтоб там тоже над детьми не издевались. А раз так, значит — больше неоткуда бомбу взять, один брат только и мог такие хорошие бомбы сочинять. И Альфреда Нобеля давно уже в живых не было, не к кому было обратиться.

Раз остался Ленин один, без бомбы, делать нечего, стал он тогда няньке кнопки подкладывать и шпильки вставлять. Положит кнопки на стул, она и сядет со всего маху. Ух, и визжала! Здорово на ней Ленин за все отыгрался. А поймать она его никак не могла, Ленин хитро все это дело обтяпывал. Подойдет она после кнопок, скажет:

— Твоя работа, кровопивец?

— А руки — вот они, — покажет чистые руки Ленин. — Не пойманный — не вор, — тихо добавит с улыбкой. Он всегда на все с улыбкой реагировал, и руки у него всегда очень чистые были. Он грязи — не терпел.

Короче, никак они с нянькой характерами не сошлись. А вот с Надей так сошлись, что, когда выросли — уже не расставались. Так и пошли по жизни рука об руку… И в Шушенское, как загадывали, съездили. И никакая ни нянька, ни кухарка им уже помешать не смогла.

Да что с них взять-то вообще, с нянек и кухарок этих? Темный, озлобленный народец. Пусть делают свое дело молчком. И — все. Чтоб их не видно и не слышно было. Не государством же им доверить управлять? Смешно просто.

ЛЕНИН И КАПЛАН

Ленин с детства никому не доверял. Боялся, что на него покушение совершить могут. И в гимназию с оглядкой пошел: нет ли где врага рядом? А в гимназии — на буфет наплевал, сэкономил деньги на пирожках и купил себе на пирожковые деньги браунинг.

Ох, и хороший пистолет ему попался! Сам — маленький, в ладони помещается, а пули — со сливу, крупные. Целый день его Ленин в кармане носит, а ночью под подушку кладет, радуется: теперь меня просто так не возьмешь! Ну, думает, если кто захочет на меня покушение совершить, какая-нибудь там Каплан, так я первым выстрелю

и завалю ее, как свинью! Что я рыжий, что ли? И закон против меня не попрет — самооборона!

Стал он в овраг ходить, в стрельбе тренироваться, а во встречных девочек пристально вглядываться. Бывало, увидит какую, она еще за полверсты, а он уже кричит, спрашивает:

— Ты, девка, не Каплан будешь?

— Нет, — отвечает та.

— Ну, ладно, тогда проходи…

Вот как-то идет одна такая ему навстречу, вся из себя пригожая, напевает: «Суженый мой, ряженый…»

Ленин сразу насторожился, спрашивает ее:

— Ты не Фанни Каплан?

Та в ответ:

— Да какая там Каплан, прах тебя побери! Ну, рассмешил… Надя я, понял, На-дя!

И запела с ходу: «Я — Надя, ребенок нежный, я до пяти считать могу…» — Она песенница заядлая была. Любила песни попеть да чаи погонять.

— А в сумочке у тебя что? — не отстает Ленин.

— Да так, помада, жвачка, барахло всякое…

— Ну ладно, давай тогда с тобой дружить.

— А наша дружба не заржавеет?

— Наша — точно не заржавеет.

— Давай, если так.

Стали они время вместе проводить. Сядут на кухне, чаи гоняют да песни поют. То споют «Черный ворон», а то «Там, где клен шумит», да так ловко у них вдвоем получается, складно.

Сидят они как-то вечером, поют, вдруг слышат, кто-то в дверь скребется.

— А ну-ка, зазноба, — говорит Ленин, — сходи, проверь, что там за гость — в горле кость? — сам пистолет достал, приготовился.

Поглядела Надя в дырочку, а на крыльце чмо маленькое — ребенок-кроха стоит с дулей.

— О-о! — удивилась Надя. — Ты откуда, чмо?

— На верблюде приехал, — отвечает чмо.

— Ой, умереть не встать, сдохнуть, а не жить! На верблюде он приехал.

— Кто там? — шепчет Ленин.

— А иди, погляди.

Ленин подошел, поглядел в дырочку. Правда, стоит чмо на крыльце, карапуз розовощекий с дулей…

— Тебе чего? — насупился Ленин.

— Может, тебе сказать, что такое хорошо и что такое плохо? — смеется Надя.

— Не надо! — строго одернул ее Ленин.

А Надя тут же тогда напела: «Ты скажи, ты скажи, чо те надо, чо те надо?..»

— Слышу, поете хорошо, — чмо отвечает, — дай, думаю, загляну, может, втроем споемся.

— А ты какие песни больше любишь: тюремные или про любовь? — спрашивает Ленин. Он-то сам больше жалостливые любил.

— Да мне хоть те, хоть те, один черт, лишь бы глотку подрать!

— Ух ты, — обрадовались Ленин с Надей, — тогда заходи.

Зашел чмо, стали они пробовать петь на три голоса. Спели для начала «Летят утки…», а потом, чтоб от грусти отрешиться, «Свадьбу», которая пела и плясала. Да так хорошо у них втроем получилось, хоть сразу ансамбль песни и пляски организовывай. Надя-то он восторга даже плясать кинулась, и Ленин немного притопнул…

Упарились они, сели чай пить, вином запивать, а Надя расчувствовалась и говорит: