Рассказы о Ленине
Шрифт:
Придут они вечером из теплицы, принесут корзинку с помидорами, Ленин радуется. И Надя тоже. Ох, и хорошие помидоры уродились, знатные! Сядут они на пол, и давай помидорами играть, катать их друг к другу, Ленин — к Наде, Надя — к Ленину, кто кому ловчее гол закатит. Любимая игра у них стала «помидоры». Кому шахматы подавай, кому домино, а им лишь бы в «помидоры» поиграть.
Как наиграются вволю, так ужинать сядут. Опять же с помидорами. А всю сахарную мякоть Ленин Наде отдавал, он добрый был. Но и ему тоже оставалось. Он с помидор гладкий стал, а лицо красное, как из бани.
С тех пор Ленина
— Ты только, дорогая, веди себя пристойно.
— Ага, — скажет Надя загадочно. Она вообще очень загадочная была. Никто из знакомых ее разгадать не мог, только Ленин один.
Поцелует ее Ленин в щеку и поедет спокойно на работу, потом в ресторан, обедать. А рабочие как увидят броневик с Лениным, так сразу дорогу уступают, они его сильно уважали, и скажут:
— Во-во, глядите, опять Синьор-Помидор на работу поехал! Теперь дело пойдет, совсем хорошо заживем! — очень они довольны, что Ленин с ними заодно, с рабочими.
И Ленин доволен. Глядит на них из щели броневика, весело щурится, рад, что у рабочих наконец жизнь наладилась. И еще рукой им помашет. Только руку за броней не всем видно. Только шибко глазастым.
ЛЕНИН И ДЕТИ
Ленин детей сильно любил. А своих детей у них с Надей не было. Уж и в церковь они ходили, и свечки ставили, а толку никакого. А ему очень хочется с детьми повозиться, чтоб настоящих людей из них воспитать. А сирот в ту пору вокруг навалом было и детдомов, и всяких республик шкид.
Говорит он как-то Наде:
— Может, дорогая, возьмем кого-нибудь на воспитание, а то и целый детдом, и воспитаем из них настоящих людей?
— Ну, возьмешь, а чем ты эту ораву кормить будешь, они же прожорливые, как саранча? — отвечает Надя.
— А я им пайку свою отдавать буду, а уж если сильно подопрет, то и медальку заложу. Мне для детей ничего не жалко, я за их светлое будущее жизнь положу.
Ладно, взяли они целый детдом, ораву на воспитание. Ленин за директора стал, за отца родного, а Надя за повариху, за мать родную. Целый день от котлов не отходит, вся упарилась, еду готовит. Только сварит суп или кашу, а они — раз! — сметут все мигом и еще просят. «Тятя-мамка, — кричат, — есть давайте, а то брюхо подвело, совсем мы у вас в гостях отощали!» Действительно, очень уж прожорливые детки попались.
Скоро все запасы у них выскребли, а наесться все никак не могут. Ленин уже и медальку заложил, и котелок с тросточкой, и любимую гороховую жилетку, — нечего больше! — сидит на табурете в одних трусах, трясется. И Надя с лица спала, так уработалась. А те, знай, рот разевают, в миски ложками долбят: давай, еще наваливай! Оглоеды оказались, проглоты. Вот тебе и взяли на воспитание.
Неизвестно, чем бы все это закончилось. Или пришлось бы Ленину побираться идти, милостыню просить, или, хуже того, с кистенем в подворотне прохожего человека караулить… Спасибо партийным товарищам. Те узнали, что Ленин от избытка отцовских чувств в бедственное положение угодил, приехали в кожанках, говорят:
— У тебя что, генацвале,
Мигом вызвали грузовик, погрузили в него весь детдом и отвезли куда следует. Неделю потом Ленин в себя приходил. И Надя тоже. А как пришла в себя, — опять цвести и пахнуть стала. А Ленин уже больше никого на воспитание не брал, хватит, хорошего понемногу. Дети, конечно, — цветы жизни, но пусть они лучше растут на чужом подоконнике.
ЛЕНИН И ГРИБЫ
Ленин любил по грибы ходить, грибник был страстный. Где бы ни находился, всегда время вырывал, чтобы по грибы сходить, в лес какой-нибудь или в тайгу… А уж как найдет гриб — радуется, трясется весь, схватит его и прямо сырьем ест, и еще нахваливает.
Ему говорят:
— Ты что, сдурел, Ленин, прямо сырьем-то ешь? Ел бы хоть вареными или жаренными в сметане, а то прямо живьем!
A Ленин только улыбается…
— Ничего, — говорит, — сырьем тоже хорошо, в сыром грибе самая сила сохраняется, все самые главные полезные вещества в сохранности. А уж как вкусно — спасу нет! И главное — никакая известь и разжижение мозгам не грозит.
А уж как наестся сырых грибов, так сразу весь преображается — как бы помолодеет, бодрым и энергичным становится, глаза заблестят, сразу сто дел готов за раз переделать. Про все болезни забывал. Здорово грибки ему помогали.
А иногда, мог и мухомором закусить… Ему кричат:
— Куда, Ленин, это же мухомор, отравишься!
А Ленин отвечает:
— Но-но, много вы понимаете, отравишься… Мухомор-то из грибов самый полезный. Особенно когда сразу не помногу ешь, а — по одному. А уж потом можно и целый тазик осаденить — не страшно. Так что мухомор — всем грибам гриб! Недаром их в Африке заместо свинины едят, а потом сами как кабаны становятся… А без грибов, разве бы они смогли столько всего наворочать? То-то и оно…
Сам сядет, бывало, после грибков за рабочий стол и давай трудиться… Чувствует в себе силу немереную! Мог одновременно — и газетку читать, и с людьми разговаривать, объяснять им прописные истины, и в тетрадку умные мысли записывать, и в шахматы играть, и суп хлебать, и курить, и еще ногой качать, и в окно глядеть, соображать: будет, интересно, сегодня дождь или нет? Вот как грибки на рабочий лад настраивали! А все вокруг только диву давались: ай да Ленин!
И вот отправился как-то раз Ленин по грибы… В Рязань его пригласили, пособирать… А там у них грибы хорошо родятся… Много можно насобирать: и маслят, и рыжиков…
Зашел он в лес… С ним, конечно, ребята, рабочие, они ему места грибные показывают… А Ленин вдруг испугался! Бежит пулей из леса… Они за ним.
— Ты что, Ленин?
А он:
— Что-что? Они на меня глядят, эти грибки-то ваши, Вот что! Глаза выпучат и глядят, пялятся!
— Да ты что? Это же простые рыжики, маслятки…
— Нет, они за мной подглядывают! — не унимается Ленин. — Только я присяду, а они за мной подглядывают, зыркают.
— Да нету вроде у них глаз-то?
— Как это нету? Я же — не слепой, видел…