Рассказы о любви
Шрифт:
– Нет, конечно. И со всей ответственностью прошу вас уйти. Мне это надоело.
– А как же мораль?
– Какая мораль?
– Как же универсальные законы человеческой этики?
– Слушайте, женщина...
– Меня зовут не женщина, а Наталья Викторовна.
– Меня не интересуют ваши личные данные. Моя жизнь - это только моя жизнь, ясно? И я никому не позволю в нее лезть, ясно? Вы мне указывать не будете, ясно? А теперь - шагом марш отсюда.
– У-у ты какой, -- свила губы трубочкой Виноградова.
– Голубок разбушевался.
– Я не шучу, -- все это время стоявший, прислонясь к дверному косяку Кукушкин сделал шаг к креслу с противной гостьей.
– И что мы сделаем? Лапки мне повыдергиваем?
– Нет, ножки оторвем! Пошла отсюда!
– крикнул он, подходя к Виноградовой.
– Не горячись, мой гномик, -- ласково улыбнулась женщина и достала с ловкостью фокусника из своей лаковой сумочки сложенный вчетверо листок бумаги.
– Прочти, моя ягодка. Чтение просвещает юношество.
Он хотел было разорвать бумажку, но благоразумие пересилило.
На листке было написано заявление гр-ки Виноградовой Н.В., 1967 года рождения, русской, беспартийной, проживающей по адресу Зеленая, 7, кв.56 и т.д., на Кукушкина С.В., с обвинением его в нанесении телесных повреждений средней тяжести. Заявление было помечено завтрашним числом.
– Я, конечно, могу уйти, моя рыбка, но пойду я не домой, а к дежурному врачу в травмопункт. Пока я дойду, у меня глазик заплывет и тельце синяками покроется, так что справку мне выдадут без заминки. А оттуда я прямиком в ближайшее отделение милиции.
– Шантажистка!
– Развратник, трус и халявщик! Но это в настоящем. А в ближайшем будущем - зэк!
– Дура!
– он разорвал-таки бумажку на клочки и растоптал ногами. Как жаль, что нельзя то же проделать с этой стервой! Какая глупость, что он впустил ее! Мерзкая баба. Но он не поддастся на ее шантаж. Ни в коем случае нельзя уступить даже в мелочах, а то она решит, что он ее боится. А он плевать на нее хотел, ничего она ему не сделает.
– Никто тебе не поверит! Мотива нет! Я тебя вижу первый раз в жизни, и кто вообще видел, что ты заходила в мою квартиру?
– Никто, мой козлик!
– продолжала нежно улыбаться Виноградова.
– Ха! Хочешь взять на арапа! Думаешь, на дурака напала! Блефуешь и думаешь, что я испугаюсь! Чихал я на твои бумажки, на тебя и на твою дуру-племянницу! Вали отсюда!
Чем громче он орал, тем нежнее улыбалась Виноградова. Под конец она встала и с совершенно зефирной улыбкой положила на журнальный столик еще одну сложенную бумажку.
– Чао, мио кретино, как говорят итальянцы. Встретимся в суде.
Он развернул бумажку, ожидая увидеть второй экземпляр идиотского заявления. Это и впрямь было заявление, но другое.
Это было заявление об изнасиловании несовершеннолетней Грушко Е.И. им, Кукушкиным Сергеем Васильевичем.
Конечно, он сразу понял, что это очередной блеф и ложь. Но почерк и подпись были Кати, он знал этот круглый детский почерк - как-то она заявилась к нему домой без предупреждения (за что получила хорошую
– Эй, погодите!
– он догнал шантажистку уже в коридоре. Она стояла возле вешалки, но надевать пальто не торопилась - явно не хотела уходить. И это внушило ему оптимизм.
– Вам не стыдно?
– Мне?
– Да, вам! Это вы заставили Катю написать эту ложь?
– Я.
– И зачем? Чего вы этим добьетесь? Кто вам поверит?
– Все.
Он хотел сказать "Да вы врете, никакого заявления вы не понесете", но, взглянув ей в глаза, понял, что понесет, и сказал другое:
– Ну да! Полгода я ее насиловал, да? Изнасиловать можно раз, а Катя ходила ко мне регулярно...
– И кто это подтвердит? Наша версия такая: познакомились, пригласил домой, девочка сглупила, пришла, изнасиловал и приказал молчать, пригрозив разными ужасами. Девочка испугалась, поверила и молчала, пока живот расти на начал. Просто, убедительно и доступно даже детям среднего школьного возраста.
– Чепуха! Ничего не убедительно! Я Катю не насиловал, она добровольно со мной встречалась! Я найму адвоката и вас привлеку за лжесвидетельство!
– Да, согласна, это звучало б неубедительно, если б вы были любовниками, то есть ваши отношения походили б на нормальный роман. Но вас, Кукушкин, сгубило ваше жлобство. Вы относились к Кате, как к игрушке, как к вещи, вы полгода, пардон, ее толкли и даже на "Макдональдс" не расщедрились! В каком кафе вас видели вместе? Ни в каком. Кто из ваших друзей знал о Кате? Никто. О родителях и говорить не приходится. Конечно, вы страшились минимальной ответственности, это было так удобно: никто не видел, не знает, и пусть она потом докажет! Но на всякого мудреца довольно простоты. Вы не сумеете доказать, что виделись с Катей после изнасилования. И тут вам крышка.
Впервые за время этого странного разговора Кукушкин ощутил страх. Мерзкая баба была права. Он может и не суметь опровергнуть это гнусное обвинение. И что тогда?
– Да кто будет этим заниматься?
– пытался защищаться он, борясь с подступающим к сердцу холодом.
– Здрасьте! Какому следователю помешает премия за быстро раскрытое дело? А тут ведь следствие не затянется, это уже видно. Опять же план выполнят...
– Слушайте, вы, -- заорал он, не на шутку перепугавшись.
– Вы можете стряпать какие угодно гнусные дела, но я так не сдамся. У меня есть деньги, я найму адвокатов, я свидетелей найду...
– Милый мой зятек, и у меня есть деньги!
– ласково усмехнулась Виноградова и развела руками.
– Деньги здесь не при чем. Ты самый главный факт опровергнуть не сможешь: генетическая экспертиза стопроцентно покажет, что ребенок - твой!
– Пусть мой, но вы не докажете, что я взял ее силой! Не докажете! Нет свидетелей! Только ее слово против моего! А я все объясню, что она просто хочет женить меня на себе. И не идут с заявлением об изнасиловании через несколько месяцев, тут вы просчитались!