Рассказы о пластунах
Шрифт:
С этой минуты Зоя увидела окружавший ее мир, он дошел до ее сознания. Солнце опустилось уже совсем низко, окрашивая степь в теплые желтовато-розовые тона. В этом освещении все представлялось немного утомленным и расслабленным. Деревья в лесополосе склонили отяжелевшие, натруженные за день ветви, розоватая пыль над дорогой вздымалась невысоко, оседала лениво и медленно. У горизонта еще струилось зыбкое марево. Вокруг — тишина, кажется, что она осязаема, зрима, воплотилась в
Только что Зое беспричинно хотелось смеяться, а сейчас на глаза навернулись слезы — от восторга перед проникающей в душу великой красотой земли.
Ночные кормления и люцерна делали свое дело — свиньи прибавляли в весе и хорошо переносили жару. Однако шла новая беда: ставок мелел с устрашающей быстротой. Вода уходила из него, словно каждую ночь, невидимое и неуловимое, являлось сюда на водопой изнывающее от жажды чудовище.
Игнат, Семка и Федька, похудевшие, загорелые до черноты, ходили по пятам за Панковым.
— Что делать будем? — спрашивал заведующего Игнат. — Ведрами из колодца не наносишь. Шлангов до загонки не хватит. Что будем делать?
— Водопровод нужен, хотя бы временный, на живую нитку, — твердил Семка.
— А где трубы?
— Труб нет, — печально подтверждал Панков.
— Трубы есть, — сказала однажды Аня.
— Где?
— У Фрола Кондратыча Гуменюка. Для клуба приготовлены. Я знаю.
— Не даст, — покрутил головой Алексей Васильевич. — Если для клуба приготовлены — ни за что не даст.
— Нам хотя бы временно, — упрашивал Семка, — потом вернем.
— Правильно, — присоединился Игнат, — ведь временно же, почему не дать.
— Да что вы меня уговариваете, — отмахнулся Панков, — как будто те трубы у меня в подполе лежат.
— А вы попросите у Гуменюка, может, даст.
— Ладно, — сдался Панков, — завтра съезжу.
Назавтра он запряг гнедую кобылу в бричку и поехал в станицу. Вернулся вечером хмурый, распрягал лошадь молча, закусив нижнюю губу. Усы, всегда пушистые, сейчас свалялись, выглядели жалко.
— Не дал, — односложно ответил Панков на немой вопрос Игната.
— Что же он сказал?
— Сказал: «Не дам». Боится, что потом не вернем. Вот оно какое дело.
— Расписку дадим, Алексей Васильевич.
— Чудак ты, Чернобылко. Ему надо доказывать, а не мне.
— И ему докажу. — Игнат пригнул лобастую голову, словно собирался боднуть Панкова. — Разрешите, я завтра в станицу схожу, поговорю с председателем?
— Завтра ты его не застанешь.
— Ну, послезавтра.
Панков помолчал.
— Бесполезное это дело, —
— Не даст — значит, не даст, — настаивал Игнат, — а попытаться надо. Попытка не пытка. Разрешите!
— Ладно, попробуй, — нехотя сдался Панков. — Кстати, послезавтра машина из станицы будет — концентратов немного выпросил, — и закончил уже определенней: — Попробуй! Может, тебе больше повезет.
— Не даст — в райком пойду, — Игнат был настроен решительно.
— С райкомом не спеши, — Алексей Васильевич похлопал гнедую по крутой холке. — Райком — это уж дело крайнее.
А на следующий день, в обед, пришла районная газета со статьей З. Армавирской. Игнат прочел ее и обрадовался — легче будет разговаривать с товарищем Гуменюком. Но Алексей Васильевич посмотрел на дело иначе.
— Не вовремя, — сказал он, — ох, не вовремя!
Вокруг Игната и Панкова собрались все свободные свинари.
— Фрол Кондратыч критику не любит, — Федька мотнул головой в неизменной фуражке. — Авдотья Травкина критиковала его на отчетно-выборном, так он ей потом целый год вспоминал.
— Зря не болтай! — оборвал паренька Алексей Васильевич.
— Я ж, — Федька шмыгнул носом, — я ж говорю, а кто критику любит? Вон даже Варька наша, чуть что про нее скажешь…
— Закройся, — Варвара ухватилась за козырек и надвинула фуражку Федьке до подбородка.
Он булькнул, как утопающий, и обеими руками стал поднимать фуражку, точно это был водолазный шлем. Отодвинулся на безопасное расстояние и пробурчал:
— Вот я ж говорю, что Варька не любит критику.
— С Варварой шутки плохи, — смеясь, сказал Игнат, — ты, Федька, рисковый человек.
— Ты, я вижу, сильно робкий, — Варвара зло глянула на Игната, поджала губы.
— А Федька, между прочим, за критику уже пострадал, — Семка-шофер вытолкнул вперед паренька, и все увидели у него на носу царапину.
— Буйволица, — Федька показал Варваре язык и юркнул за спины свинарей.
— Что скажет комсорг? — повернулся Панков к Ане.
Девушка невесело улыбнулась.
— А и правда ваша: не ко времени статья. Настроение председателю она испортит.
Игнат еще вчера убедил Аню, что сумеет «вырвать» у Гуменюка водопроводные трубы. Доводы его были неотразимы, и Аня поверила в успех. Сегодня вера эта сильно поколебалась. Аня знала характер председателя, человек он незлопамятный, но вспыльчивый, крутой, замечаний не любит; как норовистый конь — дернут влево, потянет вправо. Потом отойдет, рассудит, как надо. А ждать этого «потом» некогда, трубы нужны теперь.