«Вас тоже скоро вызовут и предложат то же, что и мне. Платить вам не имеют права, но отблагодарить смогут, — сказал Григур. — Мне известно, Эдуард, что вы нуждаетесь в жилье. Так прямо им и скажите». Действительно, на двенадцатый день меня вызвали в культурную управу обкома.
Тетенька с тревожным лицом, не общавшаяся со мною в Москве, очень любезно, даже ласково приняла меня и расхвалила, ссылаясь на огромную стопку газет с восторгами о «Клопе». Но, как и предупреждал Григур, объяснила, что деньгами рассчитаться не смогут, но чем-то другим хотели бы компенсировать мой труд по оформлению спектакля. Я напрямую ее озадачил: мне с семьей негде жить и работать. На что она неожиданно сказала: «Думаю, что это не такая большая проблема. В этом вопросе мы сможем помочь. Подождите минут десять, я сейчас приду», — и вышла в боковую дверь. Через минут семь вернулась в кабинет и объявила: «Ваша просьба решена. В течение года вы будете иметь квартиру». И уже осенью я стал обладателем собственного жилья от кремлевского «Клопа». По такому поводу мой режиссер снова пошутил: «Видите, Эдуард, у них, как в пушкинской сказке, все происходит по щучьему веленью, через боковую дверь».
В последний раз в своей жизни я встретил Гуревича на Марсовом поле, сразу после всех майских праздников. Шел пешком с Петроградской стороны в свой БДТ, в котором уже служил несколько лет. После хмурой погоды наступили солнечные дни, и только прохладный ветерок мешал радоваться солнцу. Однако народ поторопился одеться по-весеннему. В центре мемориала я увидел пожилого плотного человека,
упакованного во все зимнее, греющегося прямо у Вечного огня. Что-то очень знакомое показалось мне в нем. Силуэт его напоминал Григория Израилевича Гуревича, только несколько поникшего, осевшего. Подойдя ближе, убедился — передо мной старый Григур. Я не виделся с ним много лет. Знал, что он, покинув Театр на Литейном, стал завкафедрой тогдашнего Библиотечного института. Учил режиссеров для народных театров ЭсЭсэРии. Судьба — индейка… Он искренне обрадовался мне: «Рад вас видеть. Знаю про вас — вы молодец, умница, действуйте дальше так же успешно». Он выглядел сильно старым, еле ходил. Глаза от солнца и ветра слезились. «Вы в БДТ? Проводите меня, пожалуйста, до канала». Мы двинулись мимо Спаса на Крови в сторону станции метро. Я спросил его, работает ли он? «Нет, Эдуард, я вышел на пенсию. Сегодня забрал последние документы». Он шагал с большим трудом. «Вам необходимо с кем-то ходить, одному ведь трудно. Где ваша жена, дочь?» — спросил я его. Он через паузу ответил: «Они уехали…» — «Как уехали?» — «А так, взяли да уехали. В Америку. В Канаду…» — «А вы почему с ними не уехали, Григорий Израилевич?» — «Я… не могу… Я — петербургский еврей».
В ту пору я не знал этой формулы, но говорят, что во времена цариц нескольким еврейским семьям разрешили жить в столице. Из этих семей вышли знаменитые профессионалы — юристы, врачи, издатели, ученые, послужившие отечеству своими талантами. Григур — один из потомков этих интеллектуальных титанов.