Рассказы от Рассказовой

Рассказова Светлана

– Что-то я в твои анекдоты не врублюсь из-за этой киношной, романтической фигни, - он сделал вид, что не расслышал её последней фразы.

– Что? Фигня зацепила?
– спросила она, поёживаясь от холода, и с каким-то новым интересом посмотрела на друга.

– Ну, вот ещё! Ладно, уговорила. Тогда по большому пивку и в подъезд, - опять рассмеялся он и с вожделением погладил милую ниже спины.

– Вот это уже лучше! Там и расскажешь мне про большое и светлое чувство, - подхихикнула она и за рукав потянула любимого к ближайшему ларьку.

...

Бирюзового океана с прибрежной полоской белого песка рядом не было. Не было даже яркого солнца. Оно взойдёт только утром следующего дня. А пока только стужа, сильный ветер, позёмка и тёмная безлунная ночь.

Приоткрытая дверь чужого подъезда в чужом старом доме, как будто ждала кого-то...

Ноктюрн

Это было последнее, удивительно тёплое и снежное, воскресенье января. Однако после обеда подул пронизывающий влажный ветер, а к вечеру он превратился в полновластного хозяина. Люди, пару часов назад радостно гуляющие по лесу у самого города, с алыми щеками и носами, вдруг стали чуточку суровей и торопливей. Ещё по инерции кое-где звучал смех, ещё не рассыпались шумные компании молодёжи, а ветер уже кутал прохожих в воротники и тёплые шарфы, срывал с губ последние весёлые слова и смех.

Город, словно пытаясь защитить своих жителей, зажигал одно за другим разноцветье вечерних окон в огромных домах. Разом вспыхнули на улицах и площадях светильники. Да разве согреет холодный ртутный свет сердце одинокого человека, чужого в этом многотысячном городе, сердце, тронутое холодком и грустью расставания.

Вот в эту неласковую пору из большого, многоэтажного дома вышли юноша и девушка, и молча, двинулись к автобусной остановке. Да и зачем слова: всё, о чём они хотели, уже было сказано. Теперь они просто шагали к своему расставанию, от чего сжималось сердце и становилось холодно на душе.

Остановка неумолимо приближалась, и вот уже совсем рядом показалась пёстрая толпа людей, жаждущих поскорее уехать. Видя, как резко и холодно дует ветер, юноша попросил девушку идти домой, не дожидаясь, когда придёт тот автобус, который должен их разлучить. Она, поколебавшись, согласилась. Последний раз они взглянули друг другу в глаза, последний раз сказали «Счастливо!», и девушка, боясь оглянуться, зашагала домой, а на губах обоих замерзал последний поцелуй. Она удалялась. Молодой человек, не подозревая ещё, на что себя обрекает, всё глядел и глядел ей вслед.

И тут ему пришла «спасительная» идея: глупец! Как он раньше не мог догадаться, что можно совсем в другом месте сесть на этот чёртов автобус. Нужно бежать, догнать её и ещё несколько мгновений побыть рядом, а не стоять и мучительно смотреть вслед удаляющейся одинокой фигуре. Это открытие поразило его, и оно же придало силы. Он пустился догонять девушку, а догнав, радостно поцеловал и сказал, что поедет потом, когда её проводит, с другой, более удобной, остановки.

Если бы всю жизнь он мог делать такие открытия, дарить такую радость, которую ей не удалось скрыть в своих глазах. Ведь чем загадочней и таинственней женщина, тем более сильные и крепкие чувства способна она вызвать у мужчины. Но сейчас ему было не до тонкостей и метаморфоз женской психологии. Он просто увидел искреннюю и мгновенную радость в этих бездонных и прекрасных глазах, в которые однажды имел неосторожность пристально вглядеться и там потеряться.

Счастье – миг, а ожидание его – вечность!

И миг этот подходил к концу. Она ещё крепко держалась за его руку, она ещё шла рядом, а он уже чувствовал, как тает этот миг, улетает в небытие, и с каждым их шагом приближается та минута, когда ему всё-таки придется остаться одному.

Потом было долгое и одинокое ожидание автобуса и томительная поездка.

Он думал о будущем: далёком и близком, и не знал, что принесёт оно ему. Думал о встрече и хотел, чтоб случилась она скорее. Он думал о нежности и силе; о верности и искренности; о чудесном вечере, проведённом вдвоём; о сосновой веточке и потерянной пуговице; о полной пригоршне снега, что растаяла у него на лице и холодными капельками стекала за воротник. Он думал о её неповторимых словах: «Сбереги, пожалуйста, себя таким, какой ты сейчас, сбереги для меня». Ему так говорили первый раз, и он думал, что сделает всё, чтобы выполнить её просьбу.

Большой автобус уносил его далеко за город, за последние огоньки домов, в холодную вьюжную степь, в зенитный дивизион, что затерялся среди оврагов и пашни, и который уже заносит снегом эта январская метель.

Возможно, это случилось на Земле, а возможно, далеко за её пределами! И ощущение себя в необъятном мире заставляло учащённо биться его сердце…

Геравера

Посвящается Л.О.

1. ГЕРА

– Пойду, покурю… Пока ты дочу кормишь, - кивнул Гера жене и, прихватив «Беломор», вышел в сад…

…Там вовсю цвели яблони и вишни, а вдоль тропинки, ведущей к беседке, радовали глаз посаженные женой первоцветы. Сколько лет он мечтал о доме и саде! И вот оно – его собственное, сработанное своими руками, теперь перед ним! И можно спокойно отдохнуть, закурив папироску, а ещё можно достать спрятанную в смородиновый куст бутылочку и глотнуть винца. От него разливается по телу приятная истома, иногда текут слёзы и кажется, что боль в груди становится чуточку меньше…

Вера кормит годовалую дочурку, сын - первоклашка делает уроки, а он сидит на лавочке за столиком в ажурной беседке, которую смастерил по памяти: видел точно такую в Австрии во время войны. Там в каждом дворе были и сады, и цветники, и беседки…

Заныло в груди, и Гера сделал ещё несколько глотков из бутылочки. Боль не проходила. Он положил руки на стол, а голову на руки и, казалось, задремал…

Перед глазами поплыли картинки из прошлого. Не сон, а сама жизнь проявлялась, будто на экране местного клуба «Заря», и себя он видел на том экране в главной роли…

***

…Война закончилась.

На одной из станций к поезду, в котором Гера ехал с фронта, прицепили несколько вагонов с освобождёнными из фашистского плена гражданскими лицами.

Как-то, прогуливаясь вдоль состава на длительной остановке, он заметил очень симпатичную девушку, вышедшую подышать воздухом из тех вагонов, и радостно откликнулся на её внимательный взгляд.

– Как зовут даму с печальными серыми глазами?

– Зовут Галей. Только я не дама! Я, бывшая пленница, угнанная фашистами с родной земли, чтобы работать на них.