Рассказы серого ворона
Шрифт:
Без комментариев.
Сержант милиции, молодой парень-араб, уговорил съездить к нему домой и посмотреть щенка-алабая. Араб с весёлым задором хвастал, как ловко спёр у кого-то щенка, подманив и погрузив его в милицейский УАЗ. Щенок меня не впечатлил, но войдя во двор, я обмер: в компании с алабайчиком был замечательный киргизский красный тайган месяцев девяти-десяти. Показывать заинтересованность было нельзя, и схитрив, я поинтересовался как можно более равнодушным голосом :
– А это кто такой? Зачем он тебе?
– Не знаю, я их вместе забрал.
– Зачем?
– Не
Через два дня я “случайно” встретился с воришкой.
– Отдай мне того красного. Литр с меня. Он мне нужен для компании пятимесячному щенку. Чтобы вместе бегали и игрались.
– Э – э – э… Толку от него никакого нет. Не лает, не охраняет. Вчера мой папа подвёл его к воротам и дал пинка, выгнал на улицу. Наверное, бегает сейчас где-нибудь в араб-хоне.
– Где он?!! Найди мне его! Сколько ты за него хочешь?!
История эта почти забылась, и как – то приехав в Туркмению на два-три дня, я зашёл в гости к очередной семье родственников. Визит вежливости, нужно было навестить всю родню.
Войдя во двор, я ахнул: какой же красавчик! Буквально час назад родственник привёз из колхоза марыйской области двухмесячного алабайчика. Щенок безупречен, очень перспективный, широкогрудый, большеголовый, мордастый, с широким крупом… А характер какой! Вёл он себя, как барин, не спеша осматривающий своё поместье. Мне бы такого!… Везёт же людям … но попросить щенка я не решился. Неудобно как -то… Если я попрошу красавчика, то родственник просто вынужден будет мне его отдать, ему станет неудобно отказать мне.
– Не замечал, что ты любишь собак…
– Ну, ты же знаешь наших туркмен. Они дали заявку в “Сельхозтехнику”, я им привёз зап. части к машинам и тракторам. Это моя работа, я и так должен был всё это привезти, но они так обрадовались, как будто это подарки от меня лично. Раис и слушать ничего не хотел, усадил за угощение, больше двух часов держал меня за беседой и едой. Оказывается, он послал за этим щенком, мне в подарок, время тянул, пока его привезут. Отказаться и уехать, нельзя было, они бы обиделись.
Ничего не скажешь, классный щенок. Но ничего, всё к лучшему, через год я его увижу, осмотрю, он просто обязан оправдать надежды, потом я получу от него потомство. Только в уверенности, что щенок вырастет в отличную собаку, туркмен- раис будет делать подарок дорогому гостю.
Приехав в Мары через несколько месяцев, я как всегда поселился у дяди, а вечером ноги сами понесли меня к родственникам, у которых жил замечательный алабай.
– А щенок где?
– Какой щенок? А-а… Тот… Сдох. Я же утром на работу рано ухожу, а прихожу поздно. Он на солнце сгорел. Его привязали у курятника, а жара – то какая, там тени нет, и воды забыли поставить. Ещё его клещуки сожрали, их возле курятника много. Куда бы я его сейчас дел, бугая такого? А, правда, что маленькими их кормят четыре раза в день? Да? Ну, тем более. Может быть, его тебе нужно было отдать? Как то неудобно было… Кормить четыре раза… Надо же…
Актёр.
Ба! Какая встреча! В поезде Красноводск – Ташкент
Кургузкин удивился бы, узнав, что я считаю его одним из своих учителей, но некоторые сведения о среднеазиатских овчарках я получил от него, а я всегда считал своими учителями людей, которые меня чему – то научили. Все разговоры были о собаках. Как обычно, в дорогу еды взяли больше, чем можно съесть. Жарко, но не пропадать же добру, за беседой пообедали. В купе заглянул проводник – узбек с большим газетным кульком:
– Остатки еды есть? Сейчас будет станция, на перрон придёт большая собака – алабай.
Собаку – алабая мы сами покормим. Проводнику мы ничего не дали, и прихватив остатки трапезы, на остановке вышли из вагона. Дневную жару уже сменил душный вечер. Собаки на перроне не было, и проводник удивлённо посмотрел на часы.
– Ий – е! Опаздывает… Должен прийти.
Вдруг из – за киосков вышел крупный башкастый алабай палево – белой масти, мощный, в холке не менее восьмидесяти сантиметров. Метров с тридцати – тридцати пяти казалось, что кобель двигается как – то странно, собаки так не ходят. Кургузкин первым понял причину этого: “вот мошенник”! Пёс понимал – некоторые люди его боятся, шарахаются в стороны и уступают дорогу, на многолюдном перроне образовался “коридор”. Ему нужно было пройти к центру, к месту кормёжки, пугать людей он не хотел, поэтому прибег к актёрству: крупный массивный алабай шёл странной походкой опереточного полководца, парадным шагом, в такт покачивая головой из стороны в сторону.
– А – а – а, баракалля. Яхши… Пришёл?
Проводник высыпал на асфальт возле урны содержимое газетного кулька. Так же придуриваясь, кобель не спеша выбирал из кучи съестного лакомые кусочки. Выглядел он упитанным, а на бедре было большое грязное маслянистое пятно.
Натура эксперта взяла верх. Сергей Георгиевич оглядел собаку, и присев на корточки, старался увидеть прикус зубов.
– Отмыть бы его, вывести на экспертизу, был бы он украшением любой выставки. Голова красивая, “кирпич”. … Весь правильный.
Содержимое моего пакета должно было заинтересовать собаку больше оставшихся на асфальте кусков лепёшки. Протянув бродяге кусочек колбасы, я предложил взять угощение с руки. Алабай колебался, но лакомство с руки взял. Как было его не приласкать? Рука только коснулась головы собаки…
– Осторожнее! – Кургузкина напугали угрожающее рычание и злобный прямой взгляд. Кобель напрягся, теперь он не шутил, не придуривался, а ясно обозначил границы дозволенного:
– Без фамильярностей, если я ем ваше угощение, то это ещё не говорит о том, что мы друзья.
Опустив голову и стараясь не смотреть бродяге в глаза, я медленно убрал руку с его башки. Заулыбавшись во всю алабайскую харю, кобель тут же опять разыграл из себя балбеса:
– Испугался? А не тяни ко мне руки.
Мы вернулись в вагон. Я был раздосадован.
– Вот, скотина. Напугал, свинья такая.
Проводник усмехнулся:
– Он никому не даёт себя трогать. Тогда бы я сам его увёз. У него есть хозяин. Собака где – то здесь недалеко живёт. Сюда кушать приходит. Дома таких вкусных вещей не дают.