Рассказы северных ветров, или По пабам и паркам

Чапек Карел

Эдинбург

А теперь на север, на север! Бегут мимо графство за графством, в одном коровы лежат, в другом стоят, кое-где пасутся овцы, кое-где лошади, а порой видны только вороны. Появляется серое море, скалы и болота, исчезают живые изгороди, и вместо них тянутся каменные заборы. Каменные заборы, каменные деревни, каменные города; за рекой Твид – каменная страна.

Мистер Бон [61] был почти прав, когда объявил Эдинбург красивейшим городом на свете. Город действительно красив своеобразной каменно-серой красотой; там, где в других городах течет река, здесь проходит железная дорога; по одну сторону старый город, по другую – новый, с широкими как нигде проспектами, и куда ни посмотришь – всюду видны статуи или церкви; в старом городе страшно высокие дома, каких нет нигде в Англии, а на шестах, перекинутых через улицы, полощется белье, словно флаги всех национальностей, – этого

тоже нет в Англии; на улицах чумазые рыжие ребятишки – и этого нет в Англии; и кузнецы, столяры и всякие интересные дядьки – этого нет в Англии; и удивительные переулочки – wynds или closes, их нет в Англии; и толстые, растрепанные бабы, каких нет в Англии; словом, здесь начинается такой же народ, как в Неаполе или унас. Смотрите, как странно: у здешних старинных домов дымовые трубы торчат по фасаду, вместо башен, как я это нарисовал. Кроме Эдинбурга этого нигде на свете не встретишь. Город расположен на холмах; иной раз бежишь куда-нибудь, и вдруг под ногами у тебя глубокая зеленая долина с красивой рекой; идешь, а над головой у тебя перекидывается по мосту другая улица, точно в Генуе; или попадаешь на совершенно круглую площадь, как в Париже. То и дело приходится удивляться. Войдешь в парламент, а там толпами снуют адвокаты в париках с двумя хвостиками сзади, точно лет сто назад. Идешь полюбоваться на замок, который так живописно стоит на отвесной скале, и по пути натыкаешься на целый оркестр волынщиков и компанию high Janders; [62] y них штаны из клетчатых пледов и шапки с ленточками, зато волынщики носят юбочки в красную и черную клетку и на поясе мешочки из козьей шкуры; в сопровождении целого оркестра барабанщиков они гудят на блеющих волынках удалую песню. Взвиваются палочки над головами барабанщиков, вьются и подскакивают в удивительном диком танце, а волынщики с голыми коленками блеют воинственную песню и выступают по замковой эспланаде мелкими шажками, словно балерины. Бум-бум-бум, бум-бум-бум, палочки вьются все быстрей, скрещиваются, взлетают, и вдруг музыка переходит в траурный марш, волынки выводят бесконечную, тягучую мелодию, горцы стоят навытяжку – позади них замок шотландских королей, а еще дальше – вся страшная, кровавая история этой страны. Бум-бум-бум, бум-бум-бум", палочки пляшут над головами бешеный хитроумный танец – да, здесь музыка все еще зрелище, как в старину; и волынщики подпрыгивают в такт, перебирая ногами, как нетерпеливые кони перед битвой.

61

Бон Джеймс(р. 1901) – во время пребывания Чапека в Англии – редактор газеты «Манчестер Гардиан», автор работ об Эдинбурге.

62

Горцев (англ.).

Другая страна и другие люди. Это провинция, но она великолепна; страна сравнительно бедная, но сильная, лица здесь смуглые, фигуры коренастые, зато девушки красивее, чем в Англии, и красивы чумазые ребятишки, жизнь раздольная, молодецкая, наперекор кальвинизму. Честное слово, здесь мне очень понравилось; и от радости я вам дам еще в придачу море у Лейта и Ньюхэвена, холодное, стальное море, синие раковины на память и привет с рыбацких барок; и еще добавлю древнее живописное местечко Стирлинг с замком шотландских королей; если бы вы стояли у старой пушки на замковом бастионе и в руках у вас был ключ к шотландским горам, что бы вы там увидели?

Перед замком ходит балерина со штыком в клетчатой kilt; [63] десять шагов к воротам, десять обратно, смирно, на караул, к ноге, – балерина встряхивает юбочкой и, танцуя, возвращается обратно. На юге поле битвы Роберта Брюса, [64] на севере – синие горы, а внизу по зеленому лугу вьется река Форт – так, как ни одна река на свете не вьется; вот я и нарисовал ее, чтобы каждый видел, что это река красивая и радостная.

<

63

Традиционная шотландская юбка в складку.

64

Роберт Брюс(1274–1329) – вождь восстания шотландцев против английского господства, впоследствии провозглашен королем Шотландии (1306–1329). В 1328 году добился у Англии признания независимости Шотландии.

image l:href="#" />

Loch Tay [65]

Если бы я был поэтом, как Карел Томан [66] или Отакар Фишер, [67] я написал бы сегодня небольшое, но красивое стихотворение. Я написал бы стихи о шотландских озерах, овеянных шотландским ветром и орошенных ежедневным шотландским дождем, в стихах говорилось бы о синих волнах, о вереске, папоротнике и задумчивых тропинках; и я умолчал бы, что эти задумчивые тропинки повсюду обнесены забором (видимо, для того, чтобы феи не могли устраивать на них танцы). Что же, приходится рассказать суровой прозой, как здесь красиво: голубовато-лиловое озеро между голыми скалами – это озеро называется Лох Тэй, и каждая долина называется «глен», каждая гора «бен», и каждый человек – Мак, озеро голубое и спокойное, колючий ветер, косматые черные и рыжие бычки на лугах; смоляно-черные ручьи и скалы, как в балладах, пустынные, поросшие травой и вереском, – как все это описать? Лучше

всего, конечно, в стихах, но я не могу придумать рифмы к слову «ветер».

65

Озеро Тэй (шотл.).

66

Карел Томан(1877–1946) – известный чешский поэт, в народно-демократической Чехословакии ему посмертно было присвоено звание народного художника.

67

Отакар Фишер(1883–1938) – чешский поэт, драматург и критик, в творчестве которого сказалось влияние декадентских течений.

Вчера вечером этот же ветер занес меня в замок Финлариг, и я ужасно напугал старика сторожа, потому что он как раз в этот момент подметал бывший эшафот и, кажется, принял меня за привидение. Успокоившись на этот счет, он на своеобразном наречии, но с большим удовольствием рассказал мне о месте казней: там есть дыра, и через нее отрубленные головы падали в подземелье, но, по-моему, весьма возможно, что это отверстие и подземная камера, которые очень смахивают на отхожее место, служили вовсе не кровавым делам, а естественным нуждам. Находившийся там американец осматривал все это со скептической улыбкой, как явную чепуху; но ведь американцы ничего не смыслят в тайнах Старого Света. Дедушка-сторож необычайно гордился своим замком, он показывал всякие деревья, старые подковы, камни и невероятно долго, очевидно по-гэльски, распространялся о королеве Марии Стюарт, маркизе Балохбуихе и о шотландской истории. В замке есть помещение со статуями: одна из них изображает королеву Марию Стюарт, другая – какого-то рыцаря Кэмпбелла, третья – шута королевы. Я нарисовал его для вас.

Очень оригинальна одна старая статуя, о которой дед рассказывал, очевидно, на основании старинных преданий: она изображает сварливую женщину; так как ее брань невозможно было выдержать, шериф велел, чтобы все пострадавшие от ее языка публично отхлестали ее по заду, что якобы и показывает наглядно скульптура. Я расхожусь с местными авторитетами, мне кажется, эта статуя гораздо древнее шерифов, сварливых женщин и замка Финлариг, я думаю, она изображает что-нибудь очень древнее, возможно, муки грешников в преисподней. Впрочем, я ее тщательно зарисовал.

Мне также удалось нарисовать чету шотландцев – мужа и жену. Шотландцы по большей части коренасты, с цветущими лицами и толстыми шеями; у них много детей и симпатичные старинные названия кланов. [68] Юбки, или килты, они носят только на военной службе да играя на волынке. Клетчатые пледы называются «тартанами» и играют роль гербов: у каждого клана – тартан своих цветов, что, несомненно, служило когда-то достаточным поводом к истреблению всех кланов с тартанами иного цвета.

68

Клан –род у кельтских народов, к которым относятся шотландцы и ирландцы. Остатки родовой организации общества отмечались у шотландцев и ирландцев еще в XVIII и даже XIX веке. В настоящее время названия кланов сохранились во многих фамилиях.

Шотландское воскресенье еще хуже английского, а шотландское богослужение дает представление о бесконечности. Пасторы, не столь розовые и благодушные, как в англиканской церкви, носят колючие усы. По всей Шотландии по воскресеньям не ходят поезда, закрываются вокзалы и не делается ровно ничего; странно, что не останавливаются также и часы. Только ветер рябит воду в лазурных и стальных озерах между голыми склонами гор. Я плыл по такому озеру, в конце концов моя лодка очутилась на мели, я положил перо и отправился бродить по задумчивым тропинкам между проволочными изгородями.

И под серыми небесами мне открылась другая Шотландия: длинные пустынные глены с разрушенными каменными хижинами, каменные заборы, сбегающие по склонам, каменный, едва ли не единственный на много миль и как будто необитаемый дом, то тут, то там поле овса высотою с палец, все остальное лишь папоротники, камни и трава, жесткая, как мох; иногда заблеет овца, карабкаясь без пастуха по откосу, иногда жалобно закричит птица, внизу, между суковатыми дубками, шумит черная, дожелта вспененная река Дохарт. Странная, суровая, словно доисторическая страна. Тучи переползают через гребни гор, сетка дождя застилает унылый, пустынный край, который до сих пор не покорился человеку, а внизу шумит по черным камням черная река Дохарт.

«Binnorie, o binnorie…» [69]

Неси меня, «Королева озер», по седым гребням синего Лох Тэя, между пустынных скалистых берегов, которые уходят в небеса, попеременно угощающие меня то дождем, то солнцем; неси меня, чистенькое суденышко, по блестящему шелку Лох Тэя.

Неси меня, красный почтовый поезд, по самым зеленым из зеленых долин, по долинам, где растут узловатые деревья, где бурлят пенистые речки, где пасутся овцы с длинным руном, неси меня по гленам северного изобилия. Подожди, серебряная осина, постойте, кудрявый дубок, черная сосна и густая ольха; подожди, девушка с пугливым взглядом дикарки.

69

Припев старинной шотландской песни…