Рассказы Старого Матроса
Шрифт:
«И на кой хрен я сюда пришёл? — подумал Ильин с нарастающим раздражением. — Не надо было этого делать…». Он покосился на сидевшую рядом с ним Яну и вздохнул. Лучше бы они не сидели сейчас здесь, а лежали, обнявшись, на диване в комнате Дмитрия, сняв ненужные тряпки, — стоило из-за этой бодяги удирать в самоволку. Да, пятикурсники, «годки на флоте» (по неписаному, но строго соблюдаемому статусу), пользовались определёнными привилегиями, однако злоупотреблять ими не следовало: можно подгадить себе перед самым выпуском. Ради пары часов жарких яниных ласк ещё можно было рискнуть, а ради этой вот не слишком понятной тусовки…
Яна
— Или возьмём другой миф — о великом полководце Суворове. Не был он никаким великим, да и полководцем-то был весьма посредственным. Кого он побеждал «не числом, а умением»? Турок, не знавших передовой европейской стратегии и тактики и сражавшихся беспорядочной толпой, почти безоружных польских повстанцев да мужиков-пугачёвцев! А когда в Италии Суворов столкнулся с французами, то вынужден был бежать в Альпы, бросая артиллерию и обозы. Но — миф о «великом полководце» очень живуч.
Докладчик сделал эффектную паузу, отхлебнул пива и закурил очередную сигарету. Аудитория безмолвствовала, почтительно внимания.
«Как это так? — недоумевал Дмитрий. — Это что же получается: Куликовская битва — миф, и Суворов — тоже миф? И ничего такого не было? Может, не было и победы при Чесме, и не было лейтенанта Ильина? И вообще нет ничего, чем можно было бы гордиться?».
Похоже, Яна почувствовала настроение парня — они всё-таки были вместе почти два года — и обеспокоено на него посмотрела. Дмитрий промолчал.
— А если говорить о мифах двадцатого столетия, — продолжал между тем седовласый, — то их количество вообще не поддаётся учёту, особенно мифов советского периода нашей истории. Событий, освещение которых нашей историографией хоть как-то соответствует действительности, ничтожно мало, а всё остальное — результат мифотворческого официоза, которому позарез были нужны все эти герои-челюскинцы и герои-панфиловцы. Впрочем, советские лидеры не были новаторами — у них были предшественники. История геройского подвига крейсера «Варяг», например, — это миф, выдумка от начала до конца, продукт пиара. Царское правительство остро нуждалось в раздувании военной истерии и ура-патриотизма, и ловкий царедворец Руднев, командир «легендарного» крейсера, хорошо подыграл царю-батюшке. А на самом деле…
В глазах у Дмитрия потемнело. Он встал и, ни на кого не глядя, пошёл к выходу, на ходу накидывая куртку — в самоволке лучше ходить одетым по гражданке.
— Что с вами, молодой человек? — услышал он за спиной, обернулся и отрывисто бросил:
— Ничего особенно. Душно тут у вас — дышать тяжело. Извините.
Яна догнала его на улице.
— Ты чего, Дим, с ума сошёл? Что за демонстрацию ты устроил?
— Демонстрацию протеста. Послушай, зачем ты сюда ходишь?
— Как это зачем? Мы обсуждаем произведения друг друга, говорим о литературе…
— О литературе? По-моему, там сейчас проникновенно и с удовольствием доказывали, что у России нет никакой истории — есть одни только мифы!
— Да что ты знаешь об истории! — возмутилась девушка. — Сергей Платонович очень эрудированный человек, широко известный в литературных кругах, автор множества
— Да, я не историк, — Ильин сдерживался, чтобы не наговорить Яне резкостей, — я курсант военно-морского училища и будущий офицер русского флота. Да, многие события истории неоднозначны, и трактовать их можно по-разному. Я не знаю насчёт Тохтамыша, но историей русско-японской войны и боем «Варяга» интересовался, так что в этом вопросе я разбираюсь.
— И чего ты прицепился к этому «Варягу»? Подумаешь, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… Было — и прошло, надо жить днём сегодняшним. И какая тебе разница, что там и как происходило на самом деле? Что у тебя от этого, денег в кармане прибавится?
— Разница есть, — Дмитрий упрямо наклонил голову, — и не в том, как оно было на самом деле, а в том, о чём и как ты говоришь. Развенчание мифов… Как ты думаешь, какова будет реакция простого американца, если ты начнёшь ему рассказывать, что их обожаемый Джордж Вашингтон завёз к ним в Штаты индийскую коноплю и стал отцом-основателем наркомании? Или ещё круче — допустим, кто-то тебе скажет: да, твоя мать вышла замуж за твоего отца не девушкой, но на самом деле у неё была до встречи с ним не одна-единственная несчастная любовь, а насыщенная весёлая жизнь, в которой нашлось место и пяти абортам, и даже дурной болезни? А? Как тебе такое развенчание мифов?
— Не говори гадости! — Яна вспыхнула и нервным движением поправила упавшую ей на глаза прядь волос. — Какое ты право имеешь так говорить о моей матери?
— А кто дал право вашему Сергею Платоновичу так говорить о России, тем более что я знаю: всё, что он говорил о «Варяге» — ложь? А вы верите, уши развесили… Мёртвые не кусаются, как говорил Билли Бонс, значит, можно радостно плясать на их костях? Подло это, вот что я тебе скажу.
— Да ладно тебе, завёлся на пустом месте… А ты знаешь, что сейчас практически невозможно издать свою книгу, если за тебя не замолвят словечко? Желающих напечататься знаешь сколько? А Сергей Платонович — он и в Союз писателей рекомендацию дать может, и посоветует, в какое издательство обратиться, и вообще — фигура весомая.
— Книгу? Про эльфов, что ли?
— Да хоть про кого, — глаза девушки зло сверкнули, — лишь бы деньги платили! Тебе же, дураку, помочь хотела, а ты со своими принципами… Кому они нужны, принципы твои замшелые? Тоже мне, поручик Голицын нашёлся.
— Нет, — покачал головой Дмитрий, — не поручик Голицын, а лейтенант Ильин — был такой офицер в истории флота российского. А принципы — они нужны мне самому.
— Ну и оставайся со своими принципами! — Яна резко повернулась и пошла в сторону метро. Она была уверена, что «её Дима» пойдёт за ней — было бы из-за чего ссориться! — но он только посмотрел ей вслед и зашагал в другую сторону, к Стрелке Васильевского острова.
С мокрого неба сыпался мелкий питерский дождь.
Настроение было гнусное.
Они с Яной и раньше, случалось, цапались — девушка была самолюбива и не терпела, когда что-то было ей не по нутру. Но стоило им забраться в постель, как все эти ссоры тут же забывались: любовь (или просто привязанность?) брала своё. К тому же Дмитрий обычно уступал подруге, не делая проблемы из пустяков и следуя принципу «мужчина должен быть снисходительным к женским капризам». Но сейчас ему был по-настоящему обидно: он никак не ожидал, что Яна его не поймёт. И он впервые задумался: а стоит ли им идти по жизни рядом?