Рассказы веера
Шрифт:
Безусловно, семейная история Шаховских повлияла на жизнь этой одной из самых богатых женщин Северной Пальмиры. Ореол замкнутости, тишины и добропорядочности выделял Варвару Петровну, еще такую молодую, среди роскошных красавиц большого света.
И кто из петербургских кавалеров, подай графиня лишь малейший знак, отказался бы стать ей опорой и защитой? Время шло, но Варвара Петровна продолжала вести жизнь спокойную и уединенную. А потом и вовсе исчезла из Петербурга, как-то неожиданно для всех. Сказывали – уехала в Европу... Ускользнула, стало быть. Словно в урочный час кто-то позвал, и она решилась, медленно,
...От путешествия Шуваловой по Италии остались изображения самой Варвары Петровны и двоих ее сыновей – маленьких красавчиков в гусарских куртках. Рисовал их родной брат «великого Карла» Александр Брюллов на фоне излюбленного, кажется, всеми путешественниками пейзажа: Неаполитанский залив, Везувий со струящимся над ним дымком.
Конечной целью передвижения от одной достопримечательности к другой стало местечко Веве в Швейцарии, где у Шуваловых была вилла на берегу Женевского озера. Здесь Варвара Петровна и остановилась.
Вокруг жило немало русских: людей творческих привлекали чудесные виды, тишина, обособленность от суеты больших городов, а тех, кто надеялся избавить себя от недугов, – чудесный воздух и мягкий климат.
Жизнь на чужбине освобождает от многих условностей. На вилле Варвары Петровны с большим удовольствием собирались те, кого в петербургских гостиных едва ли можно было встретить вместе: вечно безденежные и полуголодные художники, аристократы, имеющие здесь дома и угодья, путешествующий люд, снующий туда-сюда по Европе, уроженцы здешних мест, привлеченные хлебосольством, теплотой и дружелюбием обстановки, которой вообще отличаются русские дома.
Так ли уж было по сердцу Варваре Петровне это многолюдство?
Д.Н. Свербеев, встречавший ее в это время в Швейцарии, писал: «Милая эта женщина, чрезвычайно робкая и застенчивая, вменяла себе в общественную обязанность быть для всех гостеприимной, хотя, видимо, тяготилась приемами у себя два раза в неделю, на обед и на вечер, всего русского общества, а иногда и французов».
Кто-то из тех, кто наслаждался гостеприимством шуваловской виллы, в качестве некой новости и донес до Петербурга слух, что сердце прелестной Варвары Петровны напрочь поражено стрелой Амура.
Впрочем, кто бы удивился, окажись избранником графини человек ее круга. Но называли имя какого-то Адольфа Полье.
Кто это, что это? Петербургский свет исходил любопытством, но никакого объяснения не последовало. Напротив, прошел еще один слух, что этот никому не ведомый мсье Полье уже побывал раз в России – с армией Наполеона. Ах, вот как, решили в Петербурге, все знают, какой сброд приходил сюда под знаменами злодея в треуголке! Бедная, бедная Варвара Петровна! Не иначе как обморочил ее, такую доверчивую, неопытную, смазливый плут. Они же, французы, большие мастаки по этой части. Пропала она! Втянет в какую аферу, ограбит, ославит – и был таков. Словом, дамы в гостиных получили на растерзание душещипательную новость: в благородном семействе
Варвара Петровна Шувалова в пору своего первого
Строгановых-Шаховских снова замаячила фигура иностранца. Неужели бедную вдову ждет участь ее матери или что-то в этом роде?
Обширная родня графини в несколько рук строчила письма в Веве с разного рода предостережениями и мольбами опомниться. Та писала в ответ о чем угодно, но не касалась интересующей родственников темы.
А что, собственно, она могла им написать? Что с ней произошло то, что может произойти с любой женщиной? Как объяснить людям, что так бывает: жизнь вновь начинается с чистого листа, и совершенно не важно, сколько тебе к этому времени стукнуло лет и сколько у тебя детей. Как, спросим еще раз, это объяснить, если сама не веришь, что такое могло случиться? Почему именно здесь, а не в каком-нибудь другом месте? Почему сейчас, когда она ни сном ни духом не ведала, что может так влюбиться – оголтело, безрассудно и без всякого удержу?
Но вот случилось же. И зеркало, привыкшее отражать меланхоличную даму в темных платьях, теперь показывало совсем другую Варвару Петровну – веселую и счастливую.
...Итак, в 1826 году почти тридцатилетняя женщина влюбляется в человека двумя годами старше. Ее роман развивался отнюдь не по нарастающей – он сразу ринулся в зенит! Что-то подобное случилось с пушкинской Татьяной, которая, увидев Онегина, тут же сказала себе: «Это он». Но Варваре Петровне повезло больше: перед ней предстал не холодный ментор, а человек, распознавший во вдове с двумя мальчиками женщину своей судьбы.
Мысль о браке возникла в один миг, без раздумий и сомнений с обеих сторон.
Адольф Полье, француз швейцарского происхождения, принадлежал к очень богатому роду. Сокровища, вывезенные когда-то его отцом из Индии, послужили причиной семейной трагедии: при попытке ограбления их дома в Лозанне глава семьи был убит. Адольф родился вскоре после гибели отца. Мать дала своему единственному сыну прекрасное образование. Усилия учителей падали на благодатную почву – ребенок отличался великолепными способностями и жаждой знаний, которые позволяли надеяться: перед ним большая дорога. О, если бы все зависело только от человека!
Совсем молодым Полье действительно попал в Россию в составе инженерных войск. Скудность биографических данных не позволяет сказать, чем он занимался к моменту встречи с русской вдовой. Но несомненно, семейные капиталы позволяли ему жить безбедно. А вся дальнейшая история супружества с Шуваловой не дает ни малейшего намека на какую-то корысть с его стороны.
Влюбленные часто покидали виллу Варвары Петровны. Они много путешествовали. И везде графиня старалась знакомить Полье со своими соотечественниками. Видимо, дружеские связи возникали легко и естественно. Судя по всему, избранник Шуваловой умел расположить к себе людей.