Рассказы. Аллея Надыра. Похороны усто Акила. Поединок
Шрифт:
Ахмадбек разительно отличался от подобных силачей. Человек, впервые увидевший его, не мог бы себе представить, что такой вот обычный с виду мужичонка в течение долгих лет бессменно носил звание сильнейшего борца довольно-таки большой округи. Однако из этого вовсе не следует, что Ахмадбек неказист. Вовсе нет. Фигура у него ладная, роста он выше среднего, широкогрудый, с хорошо развитыми мышцами рук и ног, с крупной головой и высоким открытым лбом. Но, сказать по правде, такая фигура еще не являет собой ничего богатырского. Осанка у Ахмадбека была скорее как у простого землепашца. Да и жиденькие усики из-за явного небрежения хозяина не знали даже, в какую сторону им закручиваться — то ли вверх, то ли вниз, то ли в сторону ушей.
Одни утверждали, что Ахмадбек — хитрец и нарочно прикидывается эдаким простачком, чтобы во время борьбы усыпить бдительность противника, а затем вдруг свалить и припечатать его к земле. Другие спорили: если Ахмадбек побеждает хитростью, тогда почему же он осиливает и тех пахлавонов, которые знают его насквозь? Нет, хитрость тут ни при чем, дело в умении и силе, хитростью еще ни один пахлавон не обрел славы…
Да и впрямь таджикская национальная борьба очень своеобычна. Она требует и ловкости, и силы рук и ног, и развитых мышц поясницы, и могучей шеи. Если вы человек сильный, но неповоротливый, может случиться так, что какой-нибудь юнец, не обладающий и половиной вашей силы, но зато ловкий, возьмет да и уложит вас на обе лопатки, не успеете вы дойти и до середины майдана. Ну, а если вы хоть в тысячу раз ловчее самого ловкого существа на свете, но в подходящий момент не воспользуетесь своей сноровкой, то и тогда победа может ускользнуть от вас.
Противники Ахмадбека не могли взять его ни силой, ни ловкостью. Бывало, стоит он посреди майдана, словно врос в землю, как древняя маслобойка, больше чем наполовину ушедшая в землю, а его соперник, освоивший, как говорится, все семьдесят семь приемов борьбы, недоумевает, когда же он умудрился оказаться поверженным на землю.
А состязаясь с гороподобным богатырем, Ахмадбек искусно вынуждал его кружиться по майдану и, доведя до полного изнеможения, молниеносным приемом валил с ног.
Однако и в победах Ахмадбека, и даже в его жизни люди видели нечто необыкновенное, и поэтому о нем ходили самые невероятные слухи. Говорили, например, что Ахмадбек человек не простой, а осененный знамением свыше. Да, да, утверждали они, какой-то святой, несомненно, покровительствует ему. Все пахлавоны на свете обязательно упражняются — либо периодически борются с равными себе силачами, либо занимаются гирями или еще чем-нибудь вроде этого. Но еще никто и никогда не видел, чтобы Ахмадбек тренировался. С тех пор как он стал помогать своему ныне покойному отцу и занялся ремеслом предков — земледелием, он не знал иного занятия, кроме пахоты, выращивания зерна и овощей, ухода за садом и рытья арыков… И все-таки, когда бы он ни выходил на майдан, его тренированный годами соперник не мог устоять против него.
Правда, каждодневный труд дехканина — та же тренировка, а бригадир к тому же только Ахмадбеку поручал пахоту и посев на крутых склонах Белой горы. Там, где другой не сумел бы пройти и с вязанкой хвороста, Ахмадбек пахал на быках. И омач — деревянную соху — Ахмадбек выстругал себе по руке сам. Приподнять и переставить этот омач из одной борозды в другую было под силу только ему.
Однажды, как рассказывают, пахал он там землю, когда из райцентра прискакал гонец с известием, что после обеда назначено состязание, в котором Ахмадбек обязательно должен участвовать. Ахмадбек ответил отказом, так как обещал бригадиру до завтрашнего дня перепахать участок. Посыльный уехал в райцентр ни с чем, но часом позже воротился вместе с дехканином из кишлака Дехи Боло и председателем районного комитета физкультуры и спорта. Как оказалось, председатель комитета попросил раиса колхоза послать кого-нибудь на замену Ахмадбека, пока тот будет на соревновании.
Ахмадбеку не оставалось ничего иного, как отправиться в райцентр, но не прошло и времени, за которое можно успеть выпить чайник чаю,
То, что после четырех лет войны Ахмадбек вернулся целым и невредимым, тоже вызывало в свое время много разнотолков. Ведь во всем горном Дарвазе в редком доме не оплакивали погибших или покалеченных на фронте. А Ахмадбек каким пошел на войну, таким и воротился. Правда, однажды поблизости разорвался снаряд, и, хотя Ахмадбек успел броситься в окопчик, его засыпало землей. Однополчане откопали Ахмадбека, но после этого он целый месяц ничего не слышал. В голове гудело, словно осиная семья устроила там улей, и временами в ушах что-то сильно свистело. Когда доктора обращались к нему с вопросами, он видел только, как шевелятся их губы, и до него доносилось лишь «гум-гум-гум» и «бам-бам-бам».
Месяц спустя Ахмадбек вернулся в строй.
Когда он рассказывал землякам про свои военные приключения, его простые и бесхитростные истории, в которых он ничего не преувеличивал и не пытался выставить себя героем, выслушивали с величайшим вниманием и уважением. Однако сельчане, беседуя между собой, утверждали, что он все-таки человек не простой.
Настроение у Ахмадбека было паршивое. Тяжелые думы одолевали его Уже в который раз этот выскочка Мухаммадмурад портил ему радостно начавшийся день!
Ахмадбек вышел на улицу, чтобы встретиться со своим другом Салимом и вместе пойти на туй, куда они были приглашены. Кто-то окликнул его, Ахмадбек обернулся. Мухаммадмурад легко, словно пушинку, нес, прижав к левому боку, большой пятипудовый мешок с мукой. Приблизившись и не опуская мешка на землю, он поклонился, приложив в знак уважения свободную руку к груди, и затем принялся жать протянутую ему Ахмадбеком руку.
— Здравствуйте. Здоровы ли вы? Радостны ли? Редко вас вижу. Устроитель туя просил принести муку. Вы тоже туда? Тогда нам по пути, — бубнил Мухаммадмурад, словно попугай, и в то же время, схватив железной рукой пальцы Ахмадбека, все крепче сжимал их.
Ахмадбек и не помышлял тягаться с ним. Он вежливо, хотя и с досадой, отвечал на приветствия и расспросы молодого пахлавона, пытаясь незаметно высвободить пальцы из руки парня.
Появись сейчас кто-нибудь на улице, увидя мирную беседу и рукопожатие двух пахлавонов, он наверняка счел бы, что молодой человек выражает почтение прославленному борцу. Но у юноши было другое на уме…
Ахмадбек потянул носом и почуял, что от Мухаммадмурада попахивает спиртным. Поняв, что молодой пахлавон может покалечить ему пальцы, он резким движением вырвал руку.
Уголки рта Мухаммадмурада судорожно дернулись, и в полуприкрытых глазах мелькнула злоба. Он попытался снова ухватить руку старого пахлавона, но Ахмадбек, тронув его за плечо, мягко произнес:
— Мешок хотя бы поставил на землю…
В словах Ахмедбека слышались укор и намек на то, что неприлично так пренебрежительно, с мешком под мышкой здороваться со старшим.
Мухаммадмурад опустил на землю мешок, но мешок стал крениться и падать. Мухаммадмурад слегка пошевелил его, пытаясь установить более устойчиво, однако мешок начал валиться в другую сторону. Тогда Ахмадбек левой рукой легко поднял мешок за завязанную горловину и прислонил к дувалу.
— Сынок… — сказал он, глядя прямо в глаза Мухаммадмураду. Он хотел воспользоваться правом старшего и дать молодому пахлавону добрый совет не брать в рот спиртного. Одни пьют для веселья, другие, чего греха таить, чтобы самим себе казаться умнее и сильнее. Мухаммадмурад, несомненно, настоящий пахлавон, и ему не нужно пить ни по первой, ни по второй причине. Именно это хотел сказать Ахмадбек, от всего сердца желая добра парню, но, когда увидел глаза Мухаммадмурада, слова застряли у него в горле. Во взгляде молодого пахлавона было выражение открытой ненависти, а на лице играла издевательская усмешка.