Рассказы. Часть 2
Шрифт:
Но вот всё позади. Поезд отходит вечером, и весь день заполнен последними приготовлениями. Собранные вещи стоят в коридоре. В холодильнике томится классическая варёная курица. Чемоданы…
Нет. Не чемоданы! Минимум поклажи: объемная спортивная сумка и пакет с провизией. Всё. Достаточно. Лучше взять денег (где-то в подсознании – мысль о жуликах…), но не отягощать себя. Ведь мы едем отдыхать. Отдыхать!
Как нежен предзакатный август! Как мягок и влажен ветерок после спорого дождя! Как ласково обвевает он тело! Эта прохлада, опустившаяся на Москву, это благословение небес после липкой духоты дня и после очистительного кризиса грозы!
Летние
Привычный шелест троллейбусных шин. Курский вокзал. Бронзовая фигура вечно спешащего пассажира. Вечная толкучка и неразбериха. Абсолютно неразборчивые объявления. Буфет с холодной едой, безнаказанно употреблять которую человек может только в одном случае – находясь в дороге. Атмосфера пути.
Imagine
Возможно, лучше добираться до Симферополя на самолете. Разительнее контраст. Когда при выходе на трап из искусственного воздуха салона в лицо бьёт горячий ветер, наполненный запахами степи, фруктов и какой-то мимолётной таврической или киммерийской древности (скорее всего, это срабатывает внутренний психологический настрой) – по тебе проходит первая волна освобождения. Эти неуловимые ароматы странным образом соседствуют с запахом отработанного керосина от двигателей. Они окончательно смывают с души прежние заботы, всё ещё неприметным образом висящие на ней.
И всё же, выбираем классический вариант – поезд. Вокзал живёт своей особой жизнью, над которой не властны ни погода, ни время суток. С чувством торжества проходишь мимо так хорошо знакомых непробиваемых очередей (оно, оно, заветное ощущение билета в кармане!), двадцать минут переминаешься в ожидании посадки, и вот уже маневровый локомотив подтаскивает состав к перрону. Неторопливая полная проводница (почему-то в таких поездах проводницы, как правило, пожилые и полные, исключение составляет начальник, их бригадир – чем-то озабоченный мужчина в видавшем виды мундире) – итак, проводница не спеша изнутри открывает дверь тамбура специальным трёхгранным ключом, протирает тряпкой грязно-жёлтые перила (это у них ритуал такой) и наконец нисходит на платформу. Начинается посадка.
И всё-таки по-настоящему отпуск начинается в тот самый долгожданный момент, когда поезд медленно трогается. Скрипят и потрескивают какие-то пружины и металлические части, колёса всё более бойко начинают считать стыки рельс, а ты ждешь, когда после проверки билетов можно будет улечься на свою верхнюю полку. Ты – пассажир. Теперь от тебя ничего не зависит. И целая ночь, и потом еще сутки в твоём распоряжении. Не следует подгонять время – наслаждайся им!
Imagine
Нельзя экономить на билете. Следует брать – по возможности, конечно – не плацкартные и уж ни в коем случае не общие места. Только купе! Конечно, есть вероятность того, что в спутники попадётся дородная матрона с писклявым и капризным отпрыском, и тогда прощай открытое окно (что равнозначно особой медленной казни), свежий воздух и покой. Но точно такова
Первые километры
Итак, вновь пользуюсь правом автора. Мы в купе. Никаких орущих и писающихся детей. Никаких пьяниц и надоедливых и приставучих компаньонов. Мы едем к морю.
Вначале поезд лихо набирает ход, но уже через две минуты тормозит, и выбирается из города, что называется, «на полусогнутых». Не знаю, с чем это связано, но происходит так всегда: сперва разгон, как бы для того, чтобы побыстрей убраться с территории вокзала, а затем торможение – ржавое, противное, со скрежетом и каким-то особо гадким шипением, торможение до скорости жёлтого света, когда машинисту ещё разрешено вести состав вперёд, но с ограниченной быстротой и готовностью остановиться в любой момент.
Но как бы там ни было, мы едем. Перед окнами проплывают облупленные стены складов и хранилищ, заборы с идиотскими надписями, мусор, наваленный вдоль полотна (странно, ведь вроде бы санитарная зона…), дома, дома, дома, заводы с перекрученными толстенными трубами, в назначении которых ни один дьявол не разберётся, столбы, провода, пустыри, чахлые кусты и опять какие-то серые стены со слепыми пыльными окошками. Низкое вечернее солнце догорает в них прощальными искрами. Фигура путевой обходчицы с поднятым скатанным в трубочку жёлтым флажком. Опущенный шлагбаум, перед которым скопилось несколько автомобилей. И вновь дома, домики и домишки.
Только через полчаса поезд, прибавив ходу, выбирается из города. Знакомые названия близлежащих станций, которые мы пролетаем без остановки. На них терпеливо ждут электрички, освобождая для нас главный путь. Усталые дачники с велосипедами, кошёлками и прочим необходимо-ненужным хламом провожают нас завистливыми взглядами.
Ну, тут я, конечно, вру. Они насмотрелись на поезда, и мы им, в общем-то, абсолютно безразличны – это мне для полноты своего отпускного счастья не хватает завистливых взглядов.
За окном бегут поля и рощицы. Это почти пригород, больших лесов здесь нет. Под деревьями уже ложится ночная тень. Можно наконец получить у проводницы комплект белья и улечься на свое законное место. Первый, предварительный этап дороги завершается.
Ночь
Не знаю, как кому, а мне в поезде заснуть удается с трудом. И в то же время как сладок сон под непрекращающееся громыхание колёс! И только остановки с их изменением ритма, вокзальными огнями и звуками (кстати, почему-то все девушки, дающие объявления, имеют одинаковую интонацию) – только остановки нарушают сон, вторгаясь в дремотное сознание какой-нибудь случайно вынырнувшей перед стеклом веткой, скупо освещённой станционным фонарём. И за пределами этого освещённого пятна – загадочная чёрная пустота, заполненная своим совершенно чуждым бытием, откуда доносятся такие обычные и такие загадочные звуки живущей ночной жизнью станции, откуда выныривают вдруг и куда потом исчезают некие неясные фигуры: то ли запоздалые пассажиры, торопящиеся занять свои места, то ли рабочие, глухо постукивающие маленькими молоточками на длинных рукоятках по буксам колёсных пар.