Рассказы. Девяностые годы
Шрифт:
Лили приказала подать вторую бутылку, и официант ушел, ворча что-то по адресу капризных постояльцев и крутых лестниц. Лили сбросила шляпку, чокнулась с гостьями и тут же принялась рассказывать им свои приключения, начиная с того дня, когда она покинула прииски вместе с Фриско. Она обращалась к Салли и Мари как к старым друзьям, которые, без сомнения, жаждут услышать подробности.
Салли и Мари успевали только время от времени издавать неопределенные восклицания; но большего от них и не требовалось, ибо Лили трещала не умолкая.
— Ах, нет же, нет! — мелодраматически восклицала
Салли осторожно, маленькими глотками пила шампанское. Оно было холодное и приятно утоляло жажду. В номере царили полумрак и прохлада; спущенные шторы почти не пропускали солнца. Салли казалось, что она перенеслась в какой-то другой мир, и все — и голая, красная, пышущая жаром земля, и когда-то белые, а теперь побуревшие от пыли дома этого приискового города, который в дыму и чаду плавился под солнцем там за шторами, — отодвинулось, уплыло куда-то далеко-далеко.
Салли сидела в большом мягком кресле. От разбросанных повсюду платьев мадам Малон исходил приторный аромат мускуса и роз. Веселый, звонкий голосок Лили продолжал свою повесть. Она рассказывала о том, как встретила в Париже одного своего старого друга и некоторое время жила с ним. Он помог ей устроиться певичкой в кафешантан.
За дверью послышались женские голоса, шелест накрахмаленных юбок, и Белл, Берта и Нина влетели в комнату. Лили бросилась к Берте, и та прижала ее к своей пышной груди. Лили целовала и душила в объятиях всех девушек по очереди, и все смеялись, щебетали и взвизгивали от восторга.
Салли и Мари пришли в некоторое замешательство при появлении этих новых гостей, но старались держаться дружелюбно и непринужденно.
— О, мадам Робийяр! Миссис Гауг! Как приятно опять встретиться с вами! — любезно приветствовала их Белл. — Да еще в такой день! Мы пришли поздравить Лили и отпраздновать с ней ее удачу.
Лили уже опять изо всех сил звонила в колокольчик и призывала Чарли. Она заказала еще шампанского и принялась рассказывать девушкам, как она встретила на улице мадам Робийяр и миссис Гауг, и какая это была радость, и как она притащила их сюда, чтобы угостить стаканом вина и рассказать им свои приключения, в результате которых она теперь мадам Поль Малон и такая страшно респектабельная особа, enfin.
— Расскажи, расскажи нам тоже, Лили, — закричали Белл и Нина.
И Лили начала все сначала.
— И вот как-то раз вечером, в кафе, — рассказывала Лили, — я встретила Фриско и отвела душу — выложила ему все про эту свинью
— А ты не встречала в Париже мадам? — перебила ее Белл.
— Мадам Марсель? — Лили звонко расхохоталась. — Как же! Только она теперь мадам д'Онэй, сами понимаете! Страшно набожная и не тронь меня! Вдова врача, который умер, увы, бедняжка, в этой ужасной Австралии, но успел все же неплохо заработать на золоте перед смертью и оставил своей верной Матильде приличный капиталец.
Берта и Нина смеялись, но Белл вскипела.
— Старая сука! — вскричала она, забывшись. — Она знала, как я хочу иметь свой дом, и обещала уступить мне перед отъездом свою хибарку. А потом продала ее у нас за спиной да и нас самих хотела переуступить этому проклятому итальяшке, которого уже судили как-то раз, когда он купил какую-то девушку за шестьдесят пять фунтов. Но Нина и Берта ушли со мной, и мы теперь работаем вместе. Только времена уже не те, знаешь, Лили, у парней нет того размаха, как раньше. А сколько разных жуликов и бандитов развелось сейчас на приисках, если бы ты только знала!
— Но Арчи Мэллисон по-прежнему утверждает, что Белл самая красивая женщина в городе, — лукаво заметила Нина.
— Заткнись, — проворчала Белл. — У Арчи жена и дети, и я вовсе не хочу, чтобы обо мне и моем доме ходили какие-нибудь скандальные сплетни. — Она беспокойно переводила взгляд с Мари на Салли.
— Ну, здесь все друзья, Белл, — прощебетала Лили. — Мы тебя не выдадим.
— И как же твой толстосум, Лили? Выложил он Фриско денежки? — спросила Нина.
— О да! — воскликнула Лили беспечно. — Фриско привез господина Малона в «Птит фоли», где я танцевала и пела. Как он смеялся, этот господин Малон! Он стал приходить туда каждый вечер; сидел и смеялся и ухаживал за мной. Я иногда целовала его в лысину и говорила, что обожаю его, потому что он такой симпатичный толстяк и сердце у него из чистого золота. А он говорил мне, что он очень одинок, с тех пор как умерла его жена. Короче, для Лили снимается квартира — о да, вполне элегантный особнячок, — а Фриско получает то, что ему было нужно, так как месье Малон вкладывает деньги в Парижский золотопромышленный синдикат.
Лили передохнула и снова наполнила бокал.
— Voyons, мы забыли про вино! — вскричала она. — Давайте ваши бокалы, mes cheres! — И затараторила дальше:
— Ну, теперь представьте, мой Поль начинает беситься от ревности. Требует, чтобы я перестала петь и танцевать в кафешантане. Я заявляю ему, что этому не бывать — сегодня я брошу работу, а завтра он бросит меня, и что тогда? Черт возьми, моя песенка имела бешеный успех! В ней говорилось о маленьком индюшонке, который попадает на ферму и амурничает с дамами, то бишь с курицами, на птичьем дворе. Немножко рискованная штучка, но очень забавная. Я изображала этого индюшонка. На мне был только пояс из перьев и очень большой пышный хвост. Постойте, я сейчас спою вам.