Рассказы. Стихотворения
Шрифт:
— Бромистого вздора! Почему вы мне раньше не сказали? Отпустите мою руку, я поищу у себя в портсигаре чего-нибудь подходящего.
Он порылся в одежде, выкрутил подлиннее фитиль, раскрыл небольшой серебряный портсигар и подступил к ожидавшему Хэммилу с изящнейшим миниатюрным шприцем.
— Последнее прибежище цивилизации, — сказал он, — но я терпеть не могу им пользоваться. Протяните руку. Что ж, мускулы ваши от бессонницы не пострадали. Крепкая шкура, точно буйвола колешь. Ну вот, через несколько минут морфий
По лицу Хэммила расползлась идиотическая улыбка неподдельного блаженства.
— Мне кажется, — прошептал он, — мне кажется, я засыпаю. Черт возьми, какое божественное ощущение! Спэрстоу, вы должны отдать мне портсигар насовсем, вам… — голос замер, голова упала на подушку.
— Как бы не так, — Спэрстоу поглядел на неподвижное тело. — А теперь, мой друг, поскольку бессонница такого рода вполне способна ослабить нравственный момент в пустячном вопросе жизни и смерти, я позволю себе расстроить ваши замыслы.
Он босиком прошлепал в седельную, расчехлил двенадцатизарядку, «экспресс» и револьвер. С первой он отвинтил курки и спрятал их на дно седельной сумки, со второго снял замок и засунул его в большой платяной шкаф. У револьвера он откинул рукоять и вышиб каблуком высокого сапога шпильку.
— Готово, — проговорил он, стряхивая с пальцев пот, — эти небольшие меры предосторожности по крайней мере дадут тебе время одуматься. Что-то уж слишком тебя привлекают несчастные случаи в оружейной.
Но когда он поднимался с колен, раздался хриплый глухой голос Хэммила:
— Болван несчастный!
Спэрстоу не раз приходилось слышать такой голос — голос человека, очнувшегося от бреда, которому недолго осталось жить на этом свете.
Он самым настоящим образом вздрогнул от испуга. Хэммил стоял в дверях, раскачиваясь от обессиливающего смеха.
— Честное слово, вы прямо невероятно гуманны, — с трудом выговорил он, медленно подыскивая слова. — Но пока я не собираюсь накладывать на себя руки. Слушайте, Спэрстоу, ваше снадобье не действует. Что же делать? Что мне делать?
Глаза его были полны панического ужаса.
— Надо лечь и дать ему время и возможность подействовать. Ложитесь сейчас же.
— Боюсь. Оно опять подействует только наполовину, и на этот раз мне уже будет не удрать. Знаете, чего мне сейчас стоило спастись? Обычно я быстр на ноги, а тут вы мне их точно спутали.
— Да, да, понимаю. Идите лягте.
— Нет, я вовсе не брежу. Вы со мной, однако, сыграли жестокую шутку. Я ведь, знаете, мог и умереть.
Как губка стирает написанное с грифельной доски, так некая неведомая Спэрстоу сила стерла с лица Хэммила все, что отличает лицо взрослого мужчины, и он стоял в дверях с выражением давно утраченной ребяческой наивности. Сон вернул Хэммила в полное страхов детство.
«А что, если он сейчас умрет?» — подумал Спэрстоу.
— Хватит, сын мой, давайте-ка назад в постель и рассказывайте все по порядку. Вам, стало быть, не удалось заснуть, а остальная чепуха что значит?
— Место… там внизу есть такое место, — проговорил Хэммил искренне и просто. Лекарство действовало волнами, и в зависимости от того, обострялись его чувства или притуплялись, его бросало от осознанного страха взрослого сильного мужчины к безотчетному ужасу ребенка. — Господи помилуй, Спэрстоу, все последние месяцы я этого боялся. Каждая ночь превращалась для меня в ад. Но я твердо знаю: я ничего не сделал плохого.
— Не шевелитесь, я сделаю вам еще один укол. Мы прекратим ваши кошмары, идиот вы безмозглый!
— Да, но дайте дозу побольше, чтобы я заснул и не мог выйти из сна. Вы должны меня усыпить накрепко, а не просто дать мне задремать. Иначе трудно бежать.
— Знаю, знаю, сам такое испытал. Точно такие симптомы, как вы описываете.
— Да не смейтесь же надо мной, будьте вы прокляты! Еще до того, как меня одолела эта ужасная бессонница, я старался лежать, опираясь на локоть, — я положил себе в постель шпору, чтобы она вонзилась в меня, если я засну и упаду. Смотрите!
— Черт побери! Да он пришпорен, как лошадь! Как будто его терзает кошмар настигающей мести! А мы-то считали его таким здравомыслящим. Пошли нам господь разумения! Вы ведь любите поговорить, дружище?
— Да, иногда. Но когда мне страшно, я хочу только бежать. А вы?
— А как же. Прежде чем я уколю вас второй раз, попробуйте рассказать поточнее, что вас тревожит.
Хэммил минут десять шептал прерывистым голосом, а Спэрстоу пристально смотрел в его зрачки и раза два провел рукой перед его глазами.
Под конец рассказа на свет опять появился серебряный портсигар и последними словами Хэммила, которые он произнес, откидываясь на спину, были: «Покрепче усыпите меня, а то, если меня поймают, я умру… умру!»
— Да, да, все мы раньше или позже умрем, и слава богу, он кладет предел нашим страданиям, — сказал Спэрстоу, устраивая подушку под головой у спящего. — А ведь, пожалуй, если я сейчас чего-нибудь не выпью, я помру раньше времени. Потеть я перестал, а между тем воротничок на мне тесный.
Он вскипятил себе обжигающе горячего чаю — превосходного средства против теплового удара, если вовремя выпить три-четыре чашки. Потом принялся наблюдать спящего.
— Незрячее лицо, плачет и не может вытереть слезы. Нда! Решительно, Хэммилу следует как можно скорее уехать в отпуск: в своем он уме или нет, но он, безусловно, загнал себя самым жестоким образом. Да пошлет нам господь разумения!
В полдень Хэммил восстал ото сна с отвратительным вкусом во рту, но с ясным взглядом и радостной душой.