Рассказы
Шрифт:
— Блефуете, — сказал он.
— Так не блефуют, когда разговаривают с такими психами, как ты, когда на кону жизнь человека. Давай кончай его скорее, если тебе еще одно убийство в суде нужно, а потом уже мы тебя возьмем. Или сам себя можешь грохнуть. Сахар, как говорится, по вкусу.
Бросил трубку. Слегка улыбнулся и нажал синюю кнопочку на рации. В церковь вошли человек двадцать экипированных бойцов с автоматами. Мы понимали, что БОПТ все видит. Нагорный не обращал внимания на мой истерический взгляд, ждал. Потом позвонил БОПТу сам.
— Просрался? —
Нагорный выделил двух самых умных бойцов: Гаврилина и Михайлова. По моим данным, Русин мог быть либо дома, либо у своей девушки. Дома его не оказалось, а поехать к девушке было затруднительно, потому что, по тем же данным, их было несколько. У флейтистки из «Rain station» его не оказалось, поехали к Ане, фотографу городской газеты. Были, конечно, в штатском. Я и Гаврилин в масках, Михайлов — без, но в изменяющих внешность роговых очках.
— Кто? — спросил женский голос.
— Здравствуйте, — сказал Михайлов, — а можно поговорить с Володей Русиным?
Наступила тишина, потом зашуршали шлепки и нервный мужской голос сказал:
— Без меня никак?
Конечно, я сразу узнал его. Двадцать альбомов «Путешествия» были заслушаны до дыр.
— Никак, — ответил Михайлов.
— Представляю себе, — раздалось из-за двери, — сейчас отпел «Слепой дантист», потом «Заморозки на почве», потом опять что-то невнятное споет «Диск Ц»… «Семейству куньих» дадут Гран-при и — фейерверки! Никто не спросит: «А где «Мистическое Путешествие»?
— Мы за вами, — сказал Михайлов.
— Пять тысяч зрителей! Я представляю себе эту гору, эти лица, бессмысленные и холодные, как на картине Глазунова!
Стало окончательно понятно, что Русин думал, что мы от фестиваля и пришли его уговаривать. Это было хорошо.
— Откройте, пожалуйста, мы к вам.
Я и Гаврилин натянули маски плотнее, приготовились.
— А мне хорошо и здесь! Мне достаточно любви, воплощенной в слове, мне не нужно зрителей, чтобы слышать образы, не нужно зеркала, чтобы поверить в то, что я существую!.. Ладно, подождите…
Он ушел одеваться, и через несколько секунд раздался крик Ани:
— Ты относишься ко мне, как к пустому месту!
— Я к тебе отношусь хорошо! — закричал Русин.
— Как к пустому месту, ты ко мне относишься хорошо!
Русин оделся, подошел к двери и приник к глазку Михайлову даже в очках, даже через глазок стало не по себе от гипнотической русинской энергетики.
— Вы знаете, сколько строк в хокку? — спросил Русин.
Я показал Михайлову три пальца.
— Три, — сказал он.
— Ну ладно, уболтали, — раздалось из-за двери.
Потом, в машине, связанный, с надетым на голову пакетом, он сидел спокойный и даже немного счастливый, крутил головой, как бы смотря на нас, как на орудие в руках судьбы или даже в руках его самого — Русина.
— Во все века люди боялись живого слова, ибо оно крепче стали и дороже золота. Певцам отрезали языки
Да… Надо было рот заклеить. Мы никак не реагировали, чтобы не выдать себя.
— Прогнил режимчик, — опять раздалось, — это я вам Устно заявляю!
Стало ясно, что теперь Русин подумал, будто арестован за свои песни, а вовсе не захвачен террористами. Это могло стать проблемой, но и объяснять ему все прямо сейчас не хотелось, он мог запомнить мой голос. Я приложил палец к губам и приказал бойцам помалкивать.
Доехали, умудрились пройти садом и забрались в церковь с черного хода. Посадили Русина в католическую исповедальню, зияющую, как большое обугленное пианино среди светлых стен. Я снял дурацкую шапку, переоделся, просочился к Нагорному. Репортеры и люди из администрации собрались у автобуса. Аркадий Игоревич строго смотрел на меня из окна машины. Как будто я пригласил этих телевизионщиков!
— Мы ведем репортаж прямо от церкви Михаила Архангела, — сказала репортерша, — что же тут происходит, что с Володей?
«Значит, все-таки — церковь, не собор», — подумалось мне.
— Я ничего не могу рассказывать, — сказал Нагорный, — но вы можете снимать, согласно закону, естественно, с приличного расстояния. Сейчас свяжемся с захватчиками. Алло! — он взял свой телефон и стал изображать, будто разговаривает с террористом. — Говорит майор Нагорный!.. Да… Миллион… Вертолет… Слово офицера… Да… Чемодан… В будке… Без оружия… Слово офицера, — и широко улыбнулся репортерше: — Мы надеемся, что все закончится благополучно, а возмутительное похищение в день фестиваля только прибавит популярности нашему рок-движению.
Бойцы ОПСВНСП, конечно, строго проинструктированные, в полной боевой амуниции подошли к церкви. У Нагорного хорошо получалось, он нес набитый пустыми коробками чемодан, держался красиво. Мы встали у входа, солнце светило нам в спины. Вошли внутрь.
— Я без оружия, не стреляйте! — крикнул Нагорный.
— Чемодан оставь, как договорились, и подойди сюда! — ответил Гаврилин из исповедальни.
Нагорный поставил чемодан, сказал Русину:
— Мы вас забираем, на этом для вас все закончится.
— В этом не сомневаюсь!!! — ответила голова в полиэтиленовом пакете. — Не переживайте, вы ведь только выполняете приказ.
Русин по-прежнему считал себя арестованным спецслужбами.
— Да, это мой долг, — ответил Нагорный. — Вы в порядке?
— Вашими молитвами.
— Вас не били?
— Пока нет.
— Сейчас вы встанете и медленно пойдете к выходу. Медленно, иначе в вас могут стрелять.
— Нисколько не сомневаюсь… Днем раньше, днем позже.
Гаврилин и Михайлов вывели Русина в центр церкви. Нагорный поставил чемодан. Гаврилин подошел, чтобы взять его, и тут в церковь ворвался ОПСВНСП, их повалили, связали, надели типовые оранжевые МеСТО [35 — МеСТО — Мешок, Скрывающий Террориста от Общественности.], уволокли в автобус. По закону от 08.08.2022 до выяснения обстоятельств никто не должен видеть лиц террористов.