Рассказы
Шрифт:
Пожав плечами, – что ж, на безрыбье и рак рыба, – нырнул в тишь низкого свода. В притворе женщина в черном платке продавала церковную утварь. Он спросил у нее, что нужно делать, чтобы человек выздоровел. Она посоветовала обратиться к отцу Михаилу, он все расскажет.
Внимательно оглядевшись, Александр пошел в церковь. Лишь пройдя до середины, догадался перекреститься. Сделал он это слишком широко, с залихватским размахом.
Молодой священник с усталым лицом, в длинном черном одеянии, тотчас понял, что перед ним новичок, и, легкими
– Мне помолиться нужно за здравие. Как это сделать? – у него язык не поворачивался назвать этого мальчишку «отец Михаил». Какой он ему «отец»?
Священник спокойно посоветовал:
– Купите свечу и поставьте у лика Спасителя нашего или Божьей матери. Но можно и у Николая-чудотворца. Иконы святого Пантелеймона в нашем храме, к сожалению, еще нет. И, конечно, сотворите молитву. Но молитву нужно читать от чистого сердца. Это же не просто слова. Вы крещеный?
– Да.
– Наверное, бабушка крестила еще во младенчестве?
– Прабабка. Бабка у меня атеисткой была. Как говорится – спортсменка, комсомолка, красавица. А потом и коммунистка.
– Понятно. Вы в святом храме за всю свою жизнь наверняка ни разу не были?
– Не был.
Давая понять, что этот пустой разговор ему надоел, Александр резко развернулся и отправился в притвор. Женщина с печально склоненной головой смотрела на икону, чуть заметно шевеля губами, видимо, читая молитву.
– Мне самую дорогую свечу.
– Самые дорогие свечи – венчальные. Вам они нужны?
– Да нет. – В голове почему-то мелькнуло, что с женой они не венчались. Александр удивился этой странной мысли, – какая разница – венчались, не венчались? – Мне свечу за здравие.
Получив внушительной величины свечу, поставил ее на подсвечник, неловко перекрестился и задумался. Как прочесть молитву, если не знаешь ни одной?
Снова вернулся к женщине и попросил молитвенник. Открыл его на молитвах «О здравии» и принялся читать, спотыкаясь на каждом слове.
Рядом снова оказался священник.
– Будет гораздо лучше, если вы попросите о чем-либо своими словами, но от души.
– Неформально, что ли?
– Пусть будет неформально.
Александр кивнул головой, прикрыл тяжелые веки и попытался сосредоточиться. Не получилось, слова выходили тяжелые, будто по принуждению.
– Может быть, вам сначала нужно покаяться, очистить душу? – назойливости священника не было предела.
Александр не считал себя грешником. Он и жене-то не изменял. Ну, почти, а это, как всем известно, птичий грех.
– Нет у меня грехов. И каяться мне не в чем.
Священник задумчиво покивал головой чему-то своему.
– Конечно, конечно. Но только гордыня – это уже тяжкий грех.
Александр удивился.
– Никогда гордыней не страдал. Я со всеми общаюсь запросто.
Отец
– Очень трудно помочь человеку, если он того не желает.
Александр хотел было возразить, но осекся. В словах священника была доля истины. Он не то что не хотел помощи, он просто привык со всеми проблемами справляться сам. Но только вот сумеет ли он справиться и с этой?
В церковь зашла молодая пара, оглядывающаяся вокруг с недоуменным опасением, и отец Михаил поспешил к ним на выручку. На мгновенье Александр почувствовал себя обездоленным, но тут же стряхнул с себя это неуместное чувство. Взглянув на часы, решил, что сделал здесь все, что мог, и отправился в больницу.
В коридоре перед операционной сидела жена, горестно плакавшая в платочек. Александр поморщился, он не терпел женских слез. Заслышав тяжелые шаги, Светлана подняла голову, увидела его и прекратила рыдать, сжавшись в комочек и отодвинувшись к самому краю кушетки.
Это покоробило Александра. Почему она ведет себя так, будто он ей чужой? И тут же в мозгу вспыхнула неприятная догадка: а ведь она и впрямь воспринимает его как чужого!
Перед глазами вдруг возникло ее веселое и смеющееся лицо, то, каким оно было двадцать лет назад, в то время, когда он увидел ее впервые и решил, что именно эта девушка станет его женой. Когда же она превратилась в это тихое и затравленное существо? И чья в этом вина?
Вопрос был чисто риторический. Конечно, в этом виноват он. Своей нетерпимостью, самоуверенностью, нежеланием ее уважать он уничтожил ту милую девочку, которой она когда-то была. Это открытие ему не понравилось, и он скривился. Ни к чему заниматься самоуничижением. Он такой же, как все. Есть и хуже.
– Новости есть?
– Нет.
Александр поежился. Светлана и в самом деле говорила с ним, как с незнакомцем. Ему даже показалось, что без него ей было бы гораздо легче. По крайней мере, не нужно было бы сдерживаться.
Он внезапно подвинулся к жене, обнял ее, и, прижав ее голову к своему плечу, прошептал вдруг охрипшим голосом:
– Поплачь, тебе будет легче.
От неожиданности та замерла, но, тоненько всхлипнув, начала плакать, безнадежно хлюпая носом. Александр нежно гладил ее по голове и успокаивал:
– Все будет хорошо, все будет хорошо.
Из операционной вышел хирург в зеленом костюме и с маской на лице. Родители встрепенулись и выжидательно уставились на него. Он прокашлялся и развел руками.
– Мы сделали все, что могли, но увы…
В душе Александра воцарился настоящий ужас. Как же так? Этого просто не может быть! Их сын совсем еще мальчик, он не может вот так взять и умереть! В голове стоял шум, будто его кто-то стукнул кирпичом. Среди боли и страха откуда-то из глубины души вдруг возникли слова: «Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани нашего мальчика, Господи!» Молитва была невнятной и сумбурной, но по-настоящему страстной, даже яростной.