Рассказы
Шрифт:
Июль 1996 года.
Жестокость с хамством в обнимку
Есть сорт людей, которым очень плохо, когда другим хорошо. Им не по себе, они мечутся, не находя себе покоя. В нашем дворе есть один такой Мишка Пастухов, живет в пятиэтажке. Глаза у него небольшие, бледно-серые. Походка крадущаяся, движется, словно на пристегнутых ногах, волоча ступни. Прочел он в «Приазовке» новый закон о пенсиях и ахнул. «Надо ж! Мне и триста шестьдесят не дали, а этим, недобитым, более тысячи. Где справедливость?» — возмутился Мишка. Печень выплеснула в организм желчь ненависти. Глаза дрогнули и забегали, как у загнанного зверька, приобретая стальной оттенок. Мишка быстро оделся и вышел во двор. На лавочке сидели мужики-пенсионеры. Направляясь к ним, он сразу издали определил свою жертву. Подошел и с ходу: «Читали? Надо ж! Увеличили пенсию этим… — он сделал паузу, — инвалидам. — Прищурив колючие глаза, приблизился к сидящему инвалиду войны.
— Не стыдно тебе получать такую пенсию? — Павел Петрович непонимающе заморгал глазами. — Да! Да! Я тебе говорю, — и ткнул в грудь пальцем пожилому человеку. — Ты незаконно получаешь!» — «Почему же? — возмутился тот! — Я инвалид войны второй группы. У меня два ранения, одно из них тяжелое, контузия. Есть соответствующие документы». — «Ничего у тебя нет, ты купил эту инвалидность!» — «Пойди и ты купи, кто тебе не дает», — прошептал побледневший Павел Петрович. Бледность лица и растерянность пожилого человека воодушевили Мишку. Его глаза озарились победным,
Декабрь 1992 года.
Как кум стал охотником
Мой кум Лешка Новоженнов купил тяжелый мотоцикл. Радости не было предела. В воскресенье, когда жена ушла на рынок, достал из холодильника ветчину, свежий лук, редис. Нарезал хлеба и, чтобы с кем-то разделить свою радость, позвал своего соседа Степана, заядлого рыбака и охотника. «Вот это машина! — сказал Степан. — Не то, что Гараськин дырчик-шмыгалка». «Четырехтактный», — уточнил Лешка. Степан погладил блестящую, цвета вороного крыла поверхность и с завистью сказал: «На таком и на охоту не грех!» Пропустив по чарке, они с хрустом жевали редис и наперебой хвалили достоинства покупки. Неожиданно пришла жена. Она строго глянула на гостя и грубо спросила кума: «Это по какому поводу?» Зная ее крутой нрав, Степан незаметно вышмыгнул за дверь. «Тоже мне, нашел дружка!» — «Галочка, — понизив голос, пролепетал Лешка. — Надо ж обмыть, иначе и ездить не будет». — «Нашел, с кем обмывать! Этот голубятник на дурницу готов удавиться. Он хоть раз приглашал тебя на застолье?» — «Повода не было, вот и не приглашал», — смиренно сказал Лешка. Прошло лето. Лешка научился управлять мотоциклом и получил права. В сентябре, на открытии сезона на водоплавающую дичь, Степан попросил Лешку отвезти их с другом на охотстанцию. По дороге договорились, что Лешка к вечеру следующего дня приедет и заберет их. Убитых уток решили поделить поровну. Дома из полученных уток Лешка вместе с тещей приготовили соус. Когда Галина вошла в дом, в нос ударил ароматный запах жареного, вызвав аппетит: «Что случилось, мама? По какому поводу жареное?» — «Это Лешка принес диких уток, мы и приготовили». — «Не в охотники ли записался?» — ехидно спросила она мужа. — «Да нет, это Степан с Митькой угостили». — «Так уж и угостили! Бесплатно эти жмоты ничего не делают». Через неделю к Лешке зашел Степан и спросил: «Ты знаешь Кирюху, который строится за углом?» — «Знаю. И что?» — «У него не хватило денег заплатить печнику, и он решил продать свое ружье — „тулку“. Не хочешь купить?» Лешка пошел к Кирюхе. Договорились за четыреста вместе с патронами и частью боеприпасов. Подходила суббота. Пришел Степан. «Может быть, рванем? — спросил он Лешку. — Теперь и ты попробуешь пощекотать уткам перышки». Он помог Лешке зарядить патроны и научил его этой премудрости. К вечеру, в пятницу они были на охотстанции. К месту охоты на лодках добрались затемно. Раннее утро. Тишина. Медленно наступал рассвет. Еще немного осталось времени до первых шорохов и шелестов утра, до первых росинок зари. Бесчисленные золотые звезды, казалось, тихо текли, мерцая по направлению Млечного пути, и, глядя на них, Лешка, чувствовал стремительный безостановочный бег земли. Все затихло кругом, в воздухе как будто разлилась сырость. Небо на востоке из мутно-черного стало белесым, затем бледно-розовым, а потом розовым. Вдруг оно словно распахнулось шатром и наполнилось алым багрянцем. Свежая струя пробежала, и, словно жалуясь, тихо зашуршал камыш. На горизонте всплыло раскаленно-красное солнце. Такое не забывается. Лешка расстрелял все патроны и случайно подстрелил одну утку. Выручили дружки. Когда он вернулся, жена встретила у ворот и, увидев на нем рыбацкие сапоги, спросила: «На рыбалке, что ли, был?» Лешка молчал. Она подошла и открыла полог люльки. Увидев ружье и уток, спросила: «А это еще что? Где ты его взял?» — «Купил», — ответил Лешка.
«У кого?» — «У Кирюхи». — «За сколько?» — «За четыреста». — «Вот, полюбуйся на него! — обратилась она к молча стоявшей матери. — Да разве ты не знаешь, что все голубятники и охотники дураки и бездельники? И ты к ним подвизался. Отнеси ружье и забери деньги». Лешка молчал. Ружье он, конечно, не отнес. В следующую пятницу пришел Степан. «Ну что, рванем?» — спросил он. «Да ты знаешь, Галина…» — «Не сердись на нее. Что может женщина понять в охоте? Она ведь неумышленно пытается лишить тебя истинно мужской радости. Плюнь на все!» И они снова зарядили патроны. Галина пришла с работы и, заметив Лешкины сборы, решительно заявила: «На охоту ты не поедешь! Дома столько работы, а он, видишь ли, нашел дружков — собутыльников, лодырей несчастных. Они от работы, как черти от ладана, прячутся». Взяв ружье, Лешка, громко хлопнув дверью, вышел во двор. «Леш! — обратилась к нему теща. — Ты бы хоть из ружья попугал воробьев, а то они, треклятые, хохлушкам не дают спокойно поклевать, все выметают». Лешка, не найдя ключи зажигания от мотоцикла, набрал в ведро зерна, рассыпал его полосой напротив двери сарая. Предупредив тещу и закрыв на ключ дверь дома, зашел в сарай, приоткрыл дверь и стал ждать. Воробьи стаей налетели на зерно, но тут же подбежала курица, затем гуси, утки. Пришлось подождать. Наклевавшись, птицы ушли, и Лешка прицелился. Прогремел выстрел. Не меньше десятка воробьев вместе с курицей, неожиданно подбежавшей к зерну, валялись на земле. Подобрав дичь, он спокойно пошел к дому, щелкнул ключом и открыл дверь. На пороге, бледная, с трясущимися губами, безмолвно стояла Галина, а за ней дочь. «Папочка, — бросилась она к Лешке. — А мы с мамой думали, что ты специально закрыл нас и убил себя из ружья». Галина молча протянула ему ключ от зажигания и изменила свое отношение к прихотям мужа. Лешка купил охотничью собаку, развел подсадных уток и стал настоящим охотником.
Май 1994 года.
Зуб
У Семена Зуева во рту появился запах. «Из твоего рта, словно из помойной ямы, идет тяжелый дух», — сказала ему жена. — «Когда с похмелья?», пытался уточнить Семен. — «Да нет, постоянно». — «С чего бы это?» — «Зубы чистить надо». Семен нашел старую зубную щетку, вымыл ее с мылом, выдавил на нее пасты и только сделал несколько движений, как его пронзила страшная зубная боль. Он охнул, схватился за щеку и, застонав, вышел из ванной. «Ты чего?» — спросила жена. — «Послушал тебя! Ох! Ах! — стонал Семен. — Черт меня дернул с этой щеткой. Всю жизнь не чистил, и не болели. А тут, нате! Ах!» — «Где болит, внизу или вверху?» — «Какая разница? — скривился Семен. — Сейчас уже вообще не поймешь, где болит. Бьет в голову и в левое ухо стреляет. Ох!» Жена пошла на кухню и вскоре вернулась. «На вот, набери в рот побольше и подержи подольше, а потом пополощешь, должно пройти». Семен набрал в рот раствора и стал ходить по комнате. Боль постепенно утихла. «Ну как?» — «Да вроде бы затих». — «Сходи к врачу. Он посмотрит и скажет, что делать, лечить или рвать». — «Легко сказать — рвать! К нему щеткой прикоснуться нельзя, а они там как начнут ковыряться, света божьего не увидишь. Пойду лучше к Никитычу, он хоть и техник по коронкам, но все-таки специалист, пусть посмотрит». Осмотрев больной зуб, Никитыч пришел к выводу, что зуб надо удалять. Семен, удрученный, вернулся домой. С врачом решил подождать. «Может, больше не будет болеть, затих же», — думал он. Вечером зуб снова начал ныть, не так, чтоб сильно, но нудно, болела голова. Спал плохо, снились всякие кошмары. Утром встал, весь разбитый. Жена посмотрела на его кислую физиономию, сказала:
Дежурный врач, выслушав Семена, спросил: «Где болит?» Семен недоуменно глянул на него и сказал: «Во рту». — «Ясное дело — не в заднем проходе. Какой зуб болит?» — «Верхний слева. А вообще, я уже не пойму, что болит больше, зуб или голова». Семен увидел, как врач взял длинный тонкий щуп. Его передернуло, и тут же наступила икота. Врач дал ему воды и стал простукивать зубы, спрашивая: «Этот болит?» — «Нет». — «А этот?» — «Тоже нет». — «Так, а этот?» — «Немного болит». — «Ну-ка сожми с силой челюсть». Семен сжал. «Где болит?» — «Вот тут», — он указал пальцем. — «Так, значит этот». Он стал опробовать щупом. При одном движении Семен взвыл от боли. «Зуб надо удалять, у него все корни оголились». Врач присел за стол и дал Семену талон. «Придете в одиннадцать, в восьмой кабинет».
В одиннадцать он присел на стул около кабинета и стал ждать. Вскоре его вызвали. Он встал и не узнал своих ног, они стали тяжелыми и непослушными. «Садитесь в кресло», — сказал врач. Он посмотрел в карточку, а затем подошел: «Откройте рот!» Семен не успел сообразить, как он сделал ему два укола вокруг больного зуба. Прошло минут шесть. Медсестра принесла щипцы. При виде их Семена словно молния пронзила, и он начал икать. «Что с вами?» — спросил врач. «Ни-ик-чего-ик». — «Попейте водички». Он выпил, но икота не проходила. «Ну как, перестал болеть?» — спросил врач. — «Да нет, ник-ик, как-ик». — «Откройте рот». Он сделал еще два укола. «Вы, наверное, злоупотребляете спиртным?» — спросил врач. — «Как-ик все-ик». Подождали еще несколько минут. Врач взял в руки щипцы. Семен схватился руками за подлокотники кресла, закрыл глаза. Весь его организм, словно стальная пружина, сжался в единый ком. Он до онемения сжимал руками подлокотники. Молотками стучало в висках, звенело в ушах, била икота. «Господи, защити и помилуй», — тихонько шептал Семен. Он не слышал, когда и как был удален зуб. Вложили тампон и предупредили: «Не кушать два часа». Преодолевая страшную слабость, он вышел. По дороге домой ощутил, что левая щека, губы и часть языка потеряли всякое ощущение — стали деревянные. «А ведь жена была права», — подумал он.
Март 1993 года.
Дробинка
Лешка проснулся от странного тика в правом ухе. Скрестив над головой руки, он потянулся. И тут вспомнил, что вчера с другом Васей обмывал его новый мопед. Когда тело окончательно отошло от сна, тик прекратился.
Была осень, моросил мелкий дождик. Лешка разыскал фуражку из искусственной кожи, надел и пошел на работу. Перед проходной он перепрыгнул через лужу и тут же уловил в голове какое-то странное шуршание, с каким-то монотонным бульканьем. Тряхнув головой, он снова почувствовал, как от правого уха к затылку что-то пробулькало и остановилось. Лешка задумался. Он вошел в кабинет, разделся, сел к столу. Улучив момент, с силой тряхнул головой и снова почувствовал, как в голове несколько раз подряд тикнуло и затихло. «Ты знаешь, — обратился он к своему другу. — Что-то неладное творится в моих мозгах». — «Вообще-то я давно стал замечать, что у тебя что-то с головой», — ехидно улыбнулся Вася. Ему вспомнился рассказ водителя заводского грузовика. Вез он однажды груз из Ростова-на-Дону. Подъезжает к Азову и видит: по асфальту шагает Лешка. Водитель остановил машину, посигналил и позвал Лешку. Тот подошел к нему. «А вы как тут оказались, Алексей Николаевич?» — спрашивает водитель. «Домой иду!» — «Откуда?» — «Как откуда, из Ростова. Понимаешь, в командировке я был. В обед решил покушать и, как порядочный интеллигент, зашел в ресторан. Ну, сам понимаешь, немножко пропустил через горлышко, а когда стал рассчитываться, обнаружил, что у меня нет денег и кошелька. Вытащили. Где и когда, не помню. В боковом кармане случайно обнаружил несколько рублей, но их не хватило, чтобы рассчитаться. Я пошел на телеграф и на оставшиеся деньги переговорил с директором завода, объяснился с ним и попросил выслать денег. А он обозвал меня растяпой, сказал, что денег в кассе нет, а домой добирайся на перекладных. Вот я и добираюсь». — «Так далеко-то до Ейска». — «Ничего, суток за трое дойду!» — «Садись, подвезу!» — «Нет уж! Приказ директора надо выполнять!» С трудом водителю удалось уговорить Лешку сесть в машину.
«А ты помнишь Нику из конструкторского?» — спросил Лешку Вася. — «Помню, ну и что?» — «А то, что у него вначале тоже, как и у тебя, что-то булькало в голове, а потом обнаружили раковую опухоль мозга. В прошлом году схоронили. А как мучился, бедолага, от головных болей, на стену лез». И Алешка решил сходить к врачу. Заводской врач, внимательно выслушав, ничего вразумительного не сказал. Велел сдать анализы и прийти снова. На втором приеме врач, посмотрев анализы, спросил: «Где у вас стоит будильник?» — «На шифоньере». — «А шифоньер далеко от кровати, где вы спите?» — «Рядом. Но причем тут шифоньер и будильник?» — спросил Лешка. — «Перенесите его в другую комнату!» — «Шифоньер?» — «Да нет — будильник», — с усмешкой глянул на него врач. Лешка перенес будильник в другую комнату. Тик прекратился, но бульканье с перекатыванием продолжалось. Прошло еще около месяца. «Опухоль мозга, не иначе», — думал Лешка. Он стал плохо есть, под глазами появились темные круги. По ночам снились кошмары. Просыпался среди ночи и долго не мог уснуть, а утром сильно болела голова. Осунулся, похудел. «Сходи к врачу», — посоветовала жена. — «Уже ходил, ничего не находят». — «Сходи еще». Врач ужаснулся, увидев Лешку. Снова внимательно обследовал его. «Когда перекатывается — при ходьбе или в покое?» — спросил он Лешку. «В основном при резких движениях головой». — «Где ваш головной убор?» Лешка подал. Врач долго осматривал фуражку, ощупывал, а затем посоветовал купить другую. Через несколько дней Лешка сам решил осмотреть свою фуражку и к великому удивлению нашел под подкладкой небольшой твердый предмет. Когда он извлек его, тот оказался дробинкой. Лешка рассмеялся, поняв, какое «воспаление мозга» он перенес. И он вспомнил, как на открытии сезона охоты на водоплавающую дичь кто-то из ребят, вместо пустой бутылки, вверх подбросил его фуражку. К счастью, она осталась цела, а вот одна дробинка все же пробила фуражку и в ней застряла.
Май 1995 года.
Взятка
Жена Кирилла Петровича приобрела дачный участок. В первый год они посадили бахчевые. Осенью заложили сад и с большим трудом Кирилл Петрович смастерил небольшой деревянный домик. Осталось только смастерить крышу, но не было кровли. «Сходил бы в стройцех», — посоветовала ему жена. Начальник стройцеха сообщил, что шифер есть, но предназначен для спецстройки. «Всего четыре шифирины и надо-то, — сказала с раздражением жена. — Возьми с десяток тараней и пойди к Людочке, угости, попроси, и она все сделает». Утром Кирилл Петрович, уложив завернутую в бумагу тарань, в целлофан — три кремовые розы, которые он тайком от жены купил на рынке, решительно пошел на завод. В приемной было много народа. Приходили и уходили разные люди. Людочка, веселая и радостная, восседала за хорошо оборудованным столиком и быстро решала все вопросы. «Эта, пожалуй, и мой вопрос решит положительно», — подумал Кирилл Петрович. Он тихонько поздоровался и никем не замеченный присел на стул в углу приемной. С шумом ворвался слесарь Недоделкин, требуя немедленного приема у директора. Людочка спокойно убедила его, что директор очень занят, принять его не может. Недоделкин ушел. Постепенно как-то все разбежались, и Кирилл Петрович остался один. «Вы к директору?» — спросила его Людочка. «Нет, я к вам», — и он протянул ей розы.