Рассказы (-)
Шрифт:
Ибо эти стареющие люди были безусловно и крепко привязаны друг к другу, и чтобы почувствовать эту связь, достаточно было увидеть их вместе. Они уступали друг другу церемонно, с викторианской учтивостью, которая показалась мне даже трогательной. И Эверард отнюдь не был тем безобидным, необходимым мужем, какими часто оказываются такие мужья. Считалось, что он "отдыхает" от современной греховной сцены, недостойной его талантов, но считалось также, что в любую минуту он может вернуться на подмостки под рукоплескания переполненной залы. Позже я выяснил, что "отдыхал" он почти тридцать лет, с тех самых пор как романы Анджелы По пошли
"Без мистера де Лейси, - уверяла она своим нежным, звенящим голоском, я бы никогда не сделала того, что сделала", а Эверард рокотал в ответ: "Дорогая моя, мне оставалось только полить и подрезать розу, а цветы все твои собственные". Чаще бывает, что такие вещи если произносятся вслух, то неискренне. Но тут чувствовалось, что оба По, то есть оба де Лейси искренни до предела. И при этом они обменивались взглядом, как две души, связанные узами более крепкими, чем те, о каких известно бездушному свету.
Описывая их, я и сам как будто заимствую стиль Анджелы По. Но трудно было бы в такой обстановке не заразиться ее манерой. Если бы прелестная девушка в простеньком муслиновом платье повстречалась мне в саду и упорхнула, вспыхнув от смущения и с -испуганным возгласом, это смутило бы меня, но не удивило бы нисколько. А бывали времена, когда я так и ждал, что на любом повороте подъездной аллеи встречу хромого мальчика с бледным храбрым личиком, просиявшим под лучами закатного солнца. Но детей у де Лейси не было, хотя они очень заботились о бесчисленных отпрысках родственников мистера де Лейси. И это казалось мне как-то оскорбительно.
Я, понимаете, пришел позабавиться. Но, вздохнув, начал если не молиться, так задумываться {Здесь - намек на вошедшую в поговорку фразу из поэмы Голдсмита "Покинутая деревня": "Пришедший позабавиться - вздыхая, молиться начинал". Перевод В. Топорова.}. Они кормили меня отменно, обращались со мной церемонно-учтиво, были сентиментальны, но и великодушны. Мне приходилось нередко выслушивать от Анджелы По нежный, звенящий поток ее слов, но со временем я и к этому привык. И мистер Трашвуд был совершенно прав: она, когда хотела, была чрезвычайно разумна, даже саркастична. И умела принимать критику, что меня удивило. По крайней мере, умела принять ее от Эверарда де Лейси. Бывало, что, когда она вкратце намечала нам какую-нибудь сцену или характер, он вдруг произносил своим звучным, рокочущим голосом: "Нет, дорогая, это не годится".
– Но, Эверард, как же тогда Зефе спастись из психиатрической больницы?
– А это, моя дорогая, тебе подскажет твой талант. Но в таком виде этот кусок не годится. Я это чувствую. Это - не Анджела По.
– Хорошо, дорогой, - говорила она покорно, а потом поворачивалась ко мне: - Вы знаете, ведь мистер де Лейси всегда прав.
– А он говорил в ту же секунду: - Я, молодой человек, не всегда прав, но те скромные дарования, какими я обладаю, всегда к услугам миссис де Лейси...
– Плоды огромного внутреннего богатства.
– Ну, что ты, дорогая, может быть - знание наших отечественных классиков, кое-какой практический опыт в толковании Барда...
И тут они грациозно кланялись друг другу, а мне опять неудержимо вспоминались если не часы с кукушкой, то один из тех деревянных барометров, где ясную погоду предвещает старушка, а дождь - старичок. Только здесь старичок и старушка появлялись одновременно.
Надеюсь,
И по мере того как я все больше втягивался в бесконечную паутину работы Анджелы По, я стал понимать, сколь многим она обязана своему мужу. О, сам он не мог бы ничего написать, в этом будьте уверены. Но он знал все протоптанные тропинки мелодрамы во всем их фальшивом жизнеподобии, знал, когда что-то "не годилось". Это я знаю точно, потому что за одной из книг Анджелы По я волей-неволей проследил от первого замысла до выхода в свет. С литературной точки зрения его советы не пошли этой книге на пользу - она была ужасна. Но она удалась. Это была Анджела По; солнце вставало над картонными горами в самую нужную минуту. И каждое слово его критики помогало этому восходу.
И вот однажды, когда я приехал в "Орлиное гнездо", оказалось, что у нее легкая инфлуэнца и она лежит в постели. Ее состояние явно тревожило его, но он настоял, чтобы я остался выпить чаю, потому что мы к этому привыкли. У меня в то время были свои заботы, и я был рад передохнуть на покое. Он призвал на помощь всю свою обходительность, угостил меня парочкой вполне пристойных театральных шуток, но чувствовалось, что глаза его блуждают, а уши прислушиваются, не раздадутся ли какие-нибудь звуки со второго этажа. Не будь он встревожен, право, не знаю... но тревога располагает к откровенности. Я решил, что сейчас - подходящее время, чтобы поздравить его с участием в ее работе. Он слушал рассеянно, хотя я видел, что ему приятно.
– Рад, что вы так считаете, мой милый, - сказал он, - рад, что вы так считаете. Сколько раз я говорил себе: "Нет, любезный, на этот раз пусть талант горит без помехи. Кто ты такой, чтобы профанировать... мм... священный огонь?" Но гения - даже гения нужно время от времени спускать до уровня нас, простых смертных, и тут, возможно, я и сыграл свою роль. Надеюсь, что сыграл, - добавил он до крайности просто.
– Она очень много для меня значит.
– Это я знаю, сэр, - сказал я, но он не слушал.
– Да, - сказал он.
– Мы очень много значим друг для друга. Надеюсь, она не забыла принять капли, в самом деле, вы знаете, она ненавидит капли. Наша первая встреча была как вспышка молнии.
– Он посмотрел на меня с некоторой торжественностью.
– Жаль, что мистер Уэдж, ее первый муж, не понял этого. Но он был сугубо земным существом. Он не мог представить себе союз двух верных душ.
– Миссис де Лейси уже была замужем?
– спросил я, и голос мой от удивления прозвучал непростительно резко.