Рассказы
Шрифт:
Костик не хотел смотреть на гроб. Он стал смотреть на свои разбитые дырявые ботинки. И настойчиво повторил:
– Почему он умер?
– Не смог поправиться, вот и умер, - неохотно сказал Борька.
– А какая у него была болезнь?
– Я ведь не врач, откуда я знаю. Что-то отбило, на верно, у него внутри, когда с крыши сбросило...
– С крыши?
– Ты, что ли, ничего не знаешь?
– с досадливым удивлением спросил Борька.
– Его в Ленинграде сбросило с крыши взрывной волной, когда он зажигалки
Костику почему-то представилось, как фашисты в касках со свастиками скрытно ползают по ленинградским чердакам и рассовывают по углам зажигалки с горящими фитилями. Зажигалки такие же, как у курсанта Казанчука, который смастерил ее из трофейного немец кого патрона...
А Володя пробирается следом за немцами и задувает огоньки.
Но, конечно, все это были не так. И Костик спросил:
– Какие это зажигалки?
– Ну, лопух, - беззлобно сказал Борька.
– Неужели не знаешь? Которые немцы сбрасывают с самолетов, чтобы дома поджигать.
– Так бы и говорил, что зажигательные бомбы, - ловко вывернулся Костик.
Но Борька не ответил.
И спорить не хотелось. Костик думал о Володе.
"Значит, он не просто так умер. Он погиб из-за бомбы, когда тушил зажигалки. Его фашисты убили. Он - как солдат..."
– Говорят, что он целых сто зажигалок потушил. А может, больше, вдруг сказал Борька. И прозвучала в его голосе гордость. Будто и сам Борька гасил фашистские зажигалки. Будто он такой же, как Володя. Ну, а разве нет? Зажигательных бомб он не тушил, но зато делал корпуса для мин, и, может быть, уже не один танк вздрогнул и осел в дыму, напоровшись на Борькин ящик со взрывчаткой.
А кроме того, Володя и Борька состояли в одном отряде. Володя, оказывается, записан был в тот же класс, где учился Борька. Только в школу он ходил редко, болел все время...
– Борька, - сказал Костик тихо, но очень твердо, - как мне записаться в пионеры? И так же серьезно Борька ответил:
– Я подумаю. Это можно. Я давно на тебя смотрю, ты уже не маленький. Только надо тебе какое-то пионерское задание выполнить.
– Я хоть какое выполню. Можно, я буду с тобой ящики для мин сколачивать?
– Вообще-то я спрошу в цехе. Только мы пока не работаем. Гвоздей не хватает. Просто беда.
– Гвоздей всегда не хватает, - вздохнул Костик.
Володю хоронили через день. Гроб поставили на грузовик с опущенными и обтянутыми красным ситцем бортами. Машина выехала со двора и остановилась на дороге. Пришел оркестр - старшеклассники в одинаковых зеленых телогрейках, с трубами и большим барабаном. И солнце сияло на помятых, но блестящих трубах так, будто никто не умирал, а наоборот был праздник. И желтые облака отражались в лужах, и весело шуме ли воробьи.
Кто-то плакал в толпе. Володино лицо было совсем как живое, только очень-очень спокойное.
Пришли ребята, Борькины одноклассники, с венком
– Правда, что у этого пацана орден Красного Знамени был?
– Правда, - сердито сказал Костик.
Оркестр играл почти без перерыва, и музыка была такая печальная, будто на свете не осталось совсем ни чего хорошего.
Потом оркестр на минуту замолчал, и стало совсем тихо. Только со двора доносился стук. Это Иван Сергеич Протасов обивал опять фанерой излишки дров. Чтоб не растащили.
Знамя качнулось над людьми, двинулось в голову колонны, машина заурчала и тихонько поехала вдоль тротуара. Володина голова качнулась на белой подушке. Опять заиграли трубы - медленно и сурово. И Костик вдруг увидел, что люди на дороге - это уже не беспорядочная длинная толпа. Ребята и взрослые шли ровными почти солдатским строем.
Опасаясь, что ему не найдется в этом строю места, Костик прыгнул с тротуара и хотел уже встать между незнакомой девчонкой и пятиклассником Впадиком Солдатовым. Но откуда-то со стороны появился Борька. Он строго сказал:
– Котька, ты с нами не ходи.
– Еще чего" Тебе можно, а мне нельзя? Нашел место где распоряжаться! Раскомандовался!
– Тебе нельзя, - твердо подтвердил Борька.
– Я тебя, что ли, обязан спрашивать?
– Дурень, - совершенно по-взрослому сказал Борька.
– Смотри, у тебя ботинки раскисли и ноги насквозь мокрые. А идти-то нам туда и обратно целых десять километров. По лужам.
– Тебе-то что...
– А то, что потом еще и тебя хоронить придется. Думаешь, я не слышу, как ты по ночам от кашля крутишься?
Много обидных слов мог сказать в ответ Костик. Можно было, например, ответить, что Борьку ночью даже корабельными пушками не разбудишь, не то что кашлем. Можно было посоветовать, чтобы заботился не о чужих ногах, а о своей голове. Но все эти ответы перепутались у Костика, и он только сказал:
– Ты для меня не командир.
– Нет, командир, - сказал Борька.
– Ты?!
– сердитым шепотом спросил Костик.
– Думаешь, если заступался за меня, значит, командовать можешь? Все равно пойду, не указывай.
– Не пойдешь, - таким же шепотом ответил Борька.
– Если хочешь знать, я имею право командовать. Ты сам говорил, что собираешься в пионеры вступать.
– Ну и что?
– А я в совете дружины, вот что. Значит, ты должен подчиняться.
Можно было сказать, что он, Костик, еще не пионер и поэтому ничего не должен. Но Костик не сказал. Четкое воспоминание о шеренге мальчишек с винтовками заставило его промолчать. И когда Борька совсем уже не по-командирски попросил: "Останься, будь человеком", Костик тихо сказал: