Рассказы
Шрифт:
— Так то сумма цифр, а не длина! Это что-то новое.
— Новое — значит непривычное. А вы говорите «привычка»!
Теперь пешки! Выстроенные в ряд, они дают константу. Но если они передвинутся и две из них побьют в разные стороны, то новый ряд снова даст константу (167). Движение же центральной пешки (168) — d3-de-ed-d6-d7-d8 дает ту же сумму цифр 260.
Или черная пешка а7. Она идет по полям а6-а5-а4-аЗ-Ь2, и теперь взятие или на а1 или на с1. В одном случае сумма цифр будет 259, а в другом 261. В среднем та же константа 260, хотя пешки
Я еще не признался, не произнес слово «чудо», но оно могло бы произойти, если бы Михаил Николаевич открыл тайну алгоритма. Но он не скрывал ее (если знал!).
Увлеченный моей фантазией, он уверял меня, что махатм сказал Рериху много больше, чем я вообразил.
Но этого не записано в дневнике.
— Тем не менее в шахматах отражены не только математические, но и биологические константы. Одно сходство слов: «шахматы» и «махатмы» чего стоит!
— Ну, это вы уж слишком!
— Нисколько! Число возможных первых ходов фигур и пешек равно числу аминокислот — 20. Если разделить число полей центральных квадратов пополам (169), то получится ряд: 2-8-18-32.
Это равно числу электронов на устойчивых орбитах (в физике!).
Махатмы все знали, все! 2, 8, 18, 32 и обратно 32, 18, 8, 2 — строение оболочек элементов (химия!).
— Почему же этого нет в дневнике?
— Потому что автор записи ничего в этом не понимал.
— А что это за сакраментальные цифры 260 и 64?
— 64! Это 4 в кубе! 4 — символизирует аденин (А), гуанин (Г), цитозин (Ц) и тимин (Т). Для 20 аминокислот, требуемых человеку, нужны 64 тройки оснований, так как код их триплетен.
Необходимо 4^3=64. Кстати, 260=4х65, а 65 — сумма угловых цифр по диагоналям четырех квадратов «насика». 1+64, 28+37, 40+25, 61+4! И еще…
— Михаила Николаевича уже невозможно было остановить. Он рисовал в «насике» спираль (170).
— Это двойная спираль биологического кода, — объяснял он, — с числом полей по большой диагонали — 2, 8, 18, 32! Это как бы 32 группы симметрии в кристаллографии. Кстати, вспомните сетку на «насике», так напоминающую кристаллическую решетку.
Или кристаллические фигуры диагональных квадратов! Но двойвая спираль еще и астрономический символ, скажем, схема строения галактик. Но вернемся к учению о жизни. Заметим, что ДНК — это АГЦТ, РНК — АГЦУ. У — урацил — аналог тимина.
Строение ДНК и РНК, то есть дезоксирибонуклеиновая и рибонуклеиновая кислоты, составляющие основу наследственного кода любого существа: и комара, и слона, и человека-по своему строению одинаковы и отражены (пусть символически) в шахматах!
— Сдаюсь! — поднял я руки. — Остановите часы. Впрочем, с часами я не играю. Одно мне ясно, если шахматы хоть в какой-то мере зиждятся на математических или биологических основах, то…
— И астрономических! космических! Они отражают химические реакции, ядерный процесс, синтез белка, рождение и смерть звезд!..
— Стоп, стоп, стоп! Как же вы можете искать алгоритм шахмат? Вы же убьете
— Почему же? Подъемные краны и экскаваторы не уничтожили тяжелую атлетику. Алгоритм пригодится и в теории шахмат, и при анализах. И, может быть, заставит шахматистов искать пути сохранения единоборства. Скажем, так изменить регламент игры, чтобы заканчивать партию за один прием. Разве не лучше, чтобы в состязании участвовали только сами шахматисты-соперники, а не их команды секундантов и помощников.
— Мысль не нова. Ее выдвигал еще гроссмейстер Давид Бронштейн. Разве что угроза применения вашего алгоритма поможет?
Честное слово, я боюсь, что он умертвит живую мудрую игру. И вам ли, покушающемуся своим алгоритмом на основу шахматной борьбы, печься о чистоте единоборства шахматистов, обязанных торопливо закончить партию в один прием? Что ж, публикуйте тогда свой алгоритм. Публикуйте!
— Не раньше чем выиграю у гроссмейстера.
— Благодарю вас за оценку проигранной мной партии.
— Но она же была экспериментальная, — попытался он утешить меня.
— Нет, нет! Я вполне согласен с вашей оценкой моей игры.
Но я от души благодарю вас за этот эксперимент.
— А я благодарю за Махатма, за беседу Рериха с ним. За то, что сумели убедить меня в причастности шахмат к объективным законам математики и природы. Может быть, потому они так жизненны? Я не боюсь применить к ним желанное вами слово «чудо».
ГОСТЬ БАСТИЛИИ
Истинные политики лучше знают людей, чем присяжные философы.
Рассказ блестящего графа де Лейе о том, как ему удалось решить задачу древнеегипетских жрецов бога Ра в каземате колодца Лотоса, где не осилившие этого задания погибали, привел в восторг гостей баронессы Шарлотты де Гранжери, которая представила графа как главный сюрприз вечера. Одарив его восхищенным взглядом, она произнесла:
— Граф, вы — живая легенда в парижском обществе, к тому же непревзойденный рассказчик! Вы не можете лишить нас еще одного рассказа о том, как вы променяли блеск аристократических салонов на скучную мантию математика.
— Охотно, баронесса, но я расскажу о нашей семейной легенде, связанной с великим математиком Франции Пьером Ферма, которому я обязан своим существованием.
— Граф! — жеманно воскликнула хозяйка салона, погрозив гостю пальчиком,
— вы переходите границы дозволенного, компрометируя кого-то из своих предков по женской линии: Пьер Ферма, не принадлежа к нашему кругу, да еще живя около трехсот лет назад, не мог быть вашим законным предком!
— Что вы, баронесса! — возразил граф. — Я не существовал бы без Пьера Ферма, поскольку он был незаурядным юристом и спас от смерти моего безвинного предка графа Рауля де Лейе, вызволив из Бастилии и его отца, графа Эдмона де Лейе.