Рассказы
Шрифт:
Утром приходит поздно. Однажды магазин открывается в десять. Мануэль не пришел, хозяйке удалось протереть глаза только к этому часу, а служанка тоже спит. Хозяин этого не замечает. Все легли после четырех. Тем не менее дочь отчитывает девушку.
— Ты слишком много себе позволяешь.
— У тебя найдется пятьдесят сентаво?..
— Да, мама дала мне пять песо из зарплаты.
— Хочешь, сыграем на деньги.
Хозяин знает, что отступает от определенных принципов шахмат, что поддается удовольствиям и соблазнам игр иного рода, вовсе не «научных»,
Его предположения подтверждаются. Благодаря сокрушительному шаху он завладевает пятьюдесятью сентаво, и это вызывает в нем столь алчное и чувственное удовлетворение, что он решает сохранить его в тайне. Весь следующий день его переполняют ликование и оптимизм, их не способна умерить даже отчетность лавки за месяц.
— Так мало, дочь, так мало? Или в лавку уже никто не заходит?
— Папа, у нас нет новинок, а люди предпочитают современные расцветки.
— Мы никогда не ориентировались на тех, кто следит за новинками.
Отец изрекает истины и думает, что они должны влиять на перемены в жизни дочери, а заодно привести к улучшению торговой деятельности. При этом, правда, полагает, что состояние лавки — это уже не его забота. Ему принадлежат теперь ночи, после долгих однообразных лет жизни при дочери, когда о нем забыли прежние друзья.
— На песо, пойдет?
— Да.
Выигрывает он.
— Еще один?
— Да.
Выигрывает она.
— Два?
— Да.
Выигрывает она.
— На те два, что ты выиграла вчера?
— Ладно.
Он отыгрывает.
За месяц девушка обзаводится капиталом в семьдесят песо. Он научил ее ставить на кон все, и теперь нужно, чтобы эти деньги, проигранные по частям партия за партией, внезапно вернулись в его деревянную коробку. Это фонд его личных запасов, на мелкие расходы, на табак, на газеты, и в этот раз он иссяк чересчур быстро.
— На все, что ты выиграла у меня до сих пор?
Роса Эстер колеблется:
— Сейчас?..
— Нет-нет. Завтра.
Если бы она согласилась без колебаний, его бы напугала такая уверенность. Но она засомневалась. Будь у него семьдесят песо в коробке на ночном столике, могли бы сразиться сегодня же вечером. Но придется их просить.
— Дочь, дай мне семьдесят песо.
— А те, что у вас были?..
— Закончились.
— А вам на что?
Отец горячится:
— Я должен объяснять?
Если дочь ответит утвердительно, если она каким-то образом попытается игнорировать в этом авторитет отца, ей самой придется многое объяснять.
Но она отказывается от дискуссии. Однако, ответив согласием, уже выходя из комнаты, заявляет:
— Придется просить у Мануэля.
Просить у Мануэля! Отцу стыдно слышать такое признание дочери. Могла бы пощадить его самолюбие. Ах, никакого сострадания от единственного родного существа, оставшегося у него на свете. Можно полагаться только на эту девушку, действительно составившую ему компанию.
Он получает семьдесят песо. Ночью они переходят к Росе Эстер.
Он в замешательстве. Возвращается к осторожным ставкам по песо.
Опытный игрок в шахматы пытается понять, что происходит.
Его обескураживает то, что ее ходы настолько правильные.
Он не может объяснить этот казус самостоятельно. Пытается вспомнить то немногое, что знает из литературы о шахматах. Самих книг у него нет, ему давали их на время.
Когда мысли заняты чем-то другим, в памяти вдруг всплывает вполне отчетливо абзац, в свое время поразивший его. Это из книги… автора с французской фамилией.
С помощью дочери он добывает книгу. Перечитывает, выискивает.
Находит: «Ван Дузен доказал, что, применяя неумолимую логику, даже незнакомый с шахматной игрой человек может выиграть у чемпиона, посвятившего ей всю свою жизнь».
Это согласно Ван Дузену. Однако кто такой Ван Дузен? — задается вопросом старик. Если верить книге, ученый. Книга, правда, художественная, хотя о самом Ван Дузене не уточняется, вымышленный он персонаж или существовал в действительности. Хозяин чувствует себя не очень уверенно в литературных вопросах и не в силах твердо определиться на этот счет. Он ищет примечания издателя, предисловие, помогающее сориентироваться. Находит лишь биографическую справку об авторе: «Жак Фатрелл. Писатель французского происхождения. Родился в Соединенных Штатах Америки. Погиб при крушении ‘Титаника’ в 1912 году».
«Ну ладно, хоть автор был реальным человеком», — говорит про себя хозяин, иронически усмехнувшись. И возвращается к тексту: «Ван Дузен доказал, что, применяя неумолимую логику…». Прерывает чтение и предается размышлениям: «Неумолимая логика». Соотносит фразу с Росой Эстер. Заключает, стряхивая с себя груз переживания: «Да разве может отыскаться неумолимая логика в этом малолетнем существе?».
Чуть позже, в предрассветный час, когда слышен каждый шорох, отец замечает, что по двору кто-то ходит. Это не вор, нет. Как подумаешь такое? Дочь вернулась за десять минут до этого, и сейчас она у себя в спальне.
Тут у отца случается приступ негодования. Ему вздумалось проверить, способна ли дочь услышать посторонние звуки. Он говорит служанке, поглощенной решением задачи на доске и ничего не замечающей:
— Пойдешь в лавку. Зажжешь свет. Найдешь кусок материи, который тебе по душе. Не бойся, можешь шуметь, двигать лестницу, открывать дверцы прилавка. Выберешь и принесешь ткань, какая тебе приглянется на платье.
Роса Эстер повинуется. Шумит, как ей и велели.
Дочь, по всей видимости, ничего не замечает. А свет в спальне горит!
Роса Эстер возвращается с отрезом набивной ткани разнообразных ярких оттенков синего и желтого. Хозяин потрясен до глубины души, но не отказывается от задуманного:
— Посмотри на ярлыке. Сколько стоит метр?
— Тридцать песо.
— Сколько метров тебе надо на платье?
— Не знаю. Метра три…
— Ты очень худенькая. Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Ну ладно. Возраст не имеет значения. Три метра, говоришь. Это девяносто песо. Играешь на них?
— Я ставлю деньги, а вы ткань?.. Хорошо.