Рассказы
Шрифт:
БРИГАДИР. Ну, слушай, это же некрасиво! Все работают, а ты…
СТУДЕНТ (быстро листает книгу). «Гибкость ума заменяет красоту». Стендаль.
БРИГАДИР. Тьфу, бумперебум! Согласен. Но о работе-то тоже надо думать. Не желаешь работать – так и скажи: мол, я не желаю…
СТУДЕНТ. «Жизнь без желаний ни на что не нужна». Айбек.
БРИГАДИР. Значит, все-таки желаешь, а почему не работаешь? С книгой, понимаешь ли, тут… уединился…
СТУДЕНТ. «Уединение с книгами лучше общества с глупцами».
БРИГАДИР. Да ты, бумперебум!.. Ты хоть думаешь, о чем говоришь?!
СТУДЕНТ. «Ни о чем не думает лишь тот, кто не читает». Дидро.
БРИГАДИР. Ох, и на опасный же ты путь встал! Путь ты себе выбрал…
СТУДЕНТ (лихорадочно листает книгу). «Путь, усыпанный цветами, никогда не приводит к славе». Лафонтен.
БРИГАДИР. Да, конечно. Это – да… Но ты можешь сейчас оторваться от книги и поговорить со мной нормальным языком, бумперебум?! Или книга тебе дороже?
СТУДЕНТ. «Милее книги друга в мире нет». Алишер Навои.
БРИГАДИР (натянуто смеется). Ты думаешь, ты что-то новое сказал, да? Ты же ничего нового не сказал!
СТУДЕНТ. «Сколько нелепостей заставляет говорить страсть сказать что-нибудь новое». Вольтер.
БРИГАДИР. Да ты просто повторяешь чужие мысли!
СТУДЕНТ. «Следовать за мыслями великого человека – есть наука самая занимательная». Пушкин.
БРИГАДИР (впадает в меланхолию). Теперь я вижу, как страсть к чтению превращается в порок.
СТУДЕНТ. «Нет ничего поэтичнее порока».
БРИГАДИР (на мгновение выходит из меланхолии). А это кто сказал?
СТУДЕНТ (заглядывает в книгу). Флобер.
БРИГАДИР. Ой-ля-ля! Флобер – и такое сказал! Ну читай, читай все подряд! (Рвет на груди тельняшку). Что же ты не читаешь? Читай! (Снова впадает в меланхолию. Закуривает вместе со студентом. После долгой паузы, как бы разговаривая с самим собой). «Не стремись знать все, чтобы не стать во всем невеждой».
СТУДЕНТ. Что?!
БРИГАДИР. Да это я так (тушит сигарету). Демокрита вспомнил. А Жан-Жак Руссо в своё время заметил: «Злоупотребление чтением убивает науку».
Студент поражен.
Бригадир вынимает уз-за пазухи точно такую же книгу. Листает.
А вот Лев Толстой интересно сказал: «Читать всего совсем не нужно».
Студент вскакивает на ноги, хватает лопату, разворачивается и уходит. Бригадир прячет книгу под ватник и обращается к зрителям.
А вообще-то, между нами: «Нет такой книги, из которой нельзя научиться чему-нибудь хорошему». Гете.
Уходит.
(На
Крепкий отец. Пародия в стиле «ретро».
Нельзя сказать, чтобы 1946-й год сложился для Джузеппе Сантиса неудачно. Доход от игорного дома, купленного у Вентуры, превзошел все ожидания. Кроме того, с этой продажей Вентура окончательно утратил былое могущество среди нью-йоркской мафии, и пальма первенства с молчаливого согласия семи Больших семей перешла к Сантису.
Именно об этом размышлял старый Сантис по кличке Крепкий отец, когда в него врезался лимузин.
Помятая дверца с трудом отворилась, и из машины, согнувшись, вылез Петруччо, единственный из оставшихся в живых сыновей глухого Вентуры. Модно сшитый шрам от левой щеки до правого бедра выдавал в нем наклонность к самокопанию и острым ощущениям.
– Привет, Петруччо! – как можно дружелюбней сказал Сантис, помня, что не захватил с собой никакого оружия, кроме обычного крупнокалиберного кольта, кастета, гарроты, пера и бутыли с цианистым калием.
Вместо ответа Петруччо вынул из кармана длинного плаща кулак величиной с пивную кружку и резко ударил.
Сантис медленно упал, но быстро поднялся.
– В чем дело, Петруччо? – спросил он, лихорадочно ища в кармане какой-нибудь пистолет.
Ни слова не говоря Петруччо размахнулся и что есть силы ударил Сантиса ногой в ухо.
– Что с тобой, Петруччо? – виновато улыбаясь, спросил Сантис.
Не давая ему опомниться, Петруччо натянул на руку перчатку с металлическими пластинами и ударил Сантиса под колено.
– Мальчишка! – прошептал Сантис, выбираясь из витрины с дамскими принадлежностями.
Петруччо промолчал, но чувствовалось, что он обиделся на это оскорбление.
И действительно – он зашел в телефонную будку и позвонил знаменитому метателю ножей Луиджи Безрукому, который в это время был без работы и резал лук в пиццерии напротив.
– Ну, раз такой разговор, я ухожу, – сказал Сантис и пошел домой, поблескивая ножом в спине.
Петруччо выхватил из-за пазухи чугунную болванку и незаметно ударил Сантиса по голове.
– Сицилийская скотина! – процедил сквозь зубы Сантис, раздвигая заклинившиеся челюсти ножом, вытащенным из спины.
Он был ослаблен после гриппа и еле держался на своей деревяшке. Деревяшка была как новая, поскольку Сантис каждое утро подстругивал её топориком.
Петруччо достал из-под плаща составные части автомата, собрал его, приставил дуло к груди Сантиса и прицелился. Целился он хорошо, потому что был одноглазым. Как и Сантис.
– Ну что, поговорим с глазу на глаз? – сказал он и выстрелил Сантису в грудь.