Рассказы
Шрифт:
Что касается меня, то я засыпал очень долго. И когда был маленьким. И когда был большим. И когда был старым.
Помню, как-то уложила меня мама спать.
Я лежу и думаю: как бы мне побыстрей заснуть? Чтобы долго не мучаться. Может быть, думать, что я сплю?
И вот я лежу и думаю, что я сплю. И что мне снится, будто я встаю и иду к двери.
Тут вдруг мама вскакивает со своей кровати и кричит на меня:
– Ты куда это пошел?
Снова меня уложила.
И я снова лежу и думаю: сон это или не сон? Сейчас,
И вот я снова встаю и иду к двери.
Мама не вскакивает.
Ага, думаю, значит, это – сон! Открываю дверь и выхожу в коридор. Тут вдруг мама снова вскакивает и кричит:
– Ты зачем это в коридор вышел?!
Я говорю:
– В туалетик.
– Я тебе покажу – туалетик! – кричит мама.
Снова хватает меня и тащит в кровать. Я снова закрываю глаза и пытаюсь заснуть. Вдруг мама меня спрашивает:
– Ты спишь?
Я говорю:
– Сплю.
Тут она снова вскакивает, вытаскивает меня из кровати, дает мне несколько шлепков и снова укладывает спать.
Проходит полминуты. Мама меня спрашивает:
– Ты спишь?
Я молчу. Притворяюсь спящим. Она говорит:
– Ах, негодник! Притворяется спящим, а сам стоит возле кровати!
Я говорю:
– Я лежать не могу от твоих шлепков!
Тут ей становится меня жаль. Она подходит к моей кровати, гладит меня и укладывает спать. И я сразу засыпаю.
Вдруг просыпаюсь от каких-то звуков. Открываю глаза – а это мама мне колыбельную поет. Я стал ей тихонько подпевать. А потом все громче и громче. Так мы часа три пропели. Как волки под луной. Наконец, мама заснула. На моей кровати. А я опять не могу заснуть. Но уже потому, что мама мне ногу придавила. Я стал выдергивать из-под нее ногу. И упал с кровати.
Мама мне говорит сквозь свой сон:
– Не спи… Кажется, дверь не закрыта…
И тут я сразу заснул.
Так мы с мамой до середины следующего дня проспали.
Она – на кровати. А я – под кроватью.
С тех пор я понял, что лучшее снотворное – это когда тебе говорят: "Не спи!»
Юон.
Учитель недоволен учеником в двух случаях: когда ученик знает меньше учителя и когда ученик знает больше учителя.
Эту истину я понял после одной истории.
Как-то учительница показала нам картинку в учебнике и сказала:
– Эту картину написал китайский художник Юон.
Я сказал учительнице:
– Вы немного ошиблись. Это не китайский художник, а, наоборот, русский.
Я занимался рисованием и потому хорошо знал творчество Константина Федоровича Юона.
Но учительница вдруг рассердилась и поставила мне двойку: за то, что я отвечаю, когда меня не спрашивают.
К завтрашнему дню она велела всем подготовить рассказ по этой картине.
Назавтра на уроке
Поскольку учительница чувствовала, что двойку поставила мне незаслуженную и что о Юоне я все-таки знаю больше других, она вызвала меня. Я поднялся и сказал:
– Эту картину написал Юон – великий китайский художник.
– Как?!ахнула учительница и испуганно посмотрела на инспектора.
– Так вы же сами вчера сказали, – ответил я.
Учительница покраснела, а потом вызвала моих родителей в школу.
После этого я уяснил вторую истину: если ученик плохо учится, учитель вызывает в школу родителей ученика, а если учитель плохо учит, ученик не имеет права вызвать в школу родителей учителя.
Эта история имела продолжение. У нас была экскурсия в Русский музей.
Женщина-экскурсовод или, как мы её называли, экскурсоводка рассказывала нам о русских импрессионистах. Остановившись около картины, на которой были изображены речка, церковь и весенний дождик, она сказала:
– А на этой картине нарисован пейзаж великого русского художника Юона. Кто может о ней что-нибудь сказать?
Все застыли, как пораженные весенним громом. Учительница с тихим ужасом смотрела на картину. Я смотрел на учительницу. А ребята смотрели на нас обоих.
Тогда экскурсоводка ткнула меня указкой и сказала:
– Ну, вот ты, мальчик, что ты видишь на этой картине?
Я ещё раз внимательно посмотрел на речку, на церквушку с крестом и сказал:
– Широка река Хуанхэ! Редкая птица долетит до середины Хуанхэ…
Поцелуи.
Когда я был маленьким, я очень не любил поцелуи.
Помню, как к нам в гости пришли мои дядя с тетей. Зная их обычай целовать, я вышел к ним навстречу весь в бинтах. Как мумия. Один глаз только торчал.
– Что с тобой?! – испугались они.
– Это от поцелуев, – сказал я.
Тут они испугались ещё больше. Они подумали, что меня кто-то перецеловал.
Но мама им объяснила:
– Это он забинтовался не от тех поцелуев, которые были, а от тех, которые будут.
– Значит, тебе не нравятся наши поцелуи? – удивилась тётя.
– Да, – сказал я. – Ходите только с поцелуями. Лучше с чем-нибудь вкусным пришли.
Тогда я ещё не знал, что самое вкусное для взрослых – есть поцелуи.
Я хотел стать солдатом и считал, что тело мужчины должно быть покрыто не поцелуями, а шрамами.
Тут мама отвела меня в другую комнату и сказала, что если я сейчас же не исправлюсь, она меня отлупит.
– А! – сказал я. – Подлизываешься ко мне!
Я знал, что мама не умела лупить. И мама знала, что я это знал. Поэтому она сказала:
– Я попрошу дядю, чтобы он снял ремень и тебя отлупил!
– Но если дядя снимет ремень, – сказал я, – то как же он меня догонит?! У него же штаны свалятся!