Рассказы
Шрифт:
— Инкубационный?… Не знаю. Короткий…
— Ачхи!..
— Хи-хи-хи…
— Во! Семнадцатый раз заражает, гад. Короткий, говоришь? Значит: чих-пых — и остопырился, Гаврюша. Без мучений. Это хорошо. А жить-то хочется. Ну Лютик-Пестик…
— Апчхи!..
Так продолжалось весь полет.
Прилетели, сели в автобус. Хороший, удобный автобус, с кондиционером. Скоро въехали в город. Жора с сонной ненавистью смотрел в окно. Платок продолжал держать у лица. Мы уже минут тридцать крутились по городу, когда Жора, судорожно зевнув, спросил:
— Это уже Шанхай?
— Бангкок.
— Ну,
— Он. Мы уже полчаса по нему ездим.
Кругом были лавочки, жаровни, безмятежные тайцы в шлепах. Многие улыбались. Тайские детишки норовили помахать нам руками. Мы то и дело обгоняли открытые, без стекол, автобусы, набитые людьми.
— Сколько же их тут! — изумлялся Жора сквозь платок. — И хоть бы один намордник надел. И куда ихние ветеринары смотрят?
В одном из автобусов вдруг мелькнул пожилой таец с марлевой маской на лице.
— Во! — взорвался Жора. — Вот она — атипичка. Видал? Видал Хоттабыча в марле? А-а-а! Я же говорил! Хоть один сознательный желток нашёлся. Старый пёс! Жить хочет… А эти шалопаи, — он обвел рукой открывающуюся перед нами перспективу многолюдной торговой улочки, — эти — как наши. Даже хуже. Пока гром не грянет, монгол не перекрестится. Ну, народец!.. Да ведь через год от этого ихнего Сайгону ничего не останется. Все поляжут от своей хороьковой дезинтерии.
— Бангкок это, а не Сайгон, — с безнадежностью в голосе поправил я.
— Ну и…
— А этот в марле от смога спасается. Во всех мегаполисах мира люди повязки носят.
В Токио, в Нью-Йорке, даже у нас в Москве. Смог. Понимаешь?
— Рассказывай!..
— Нету в Таиланде сарса. Ни одного случая. Они все меры приняли. Понял?
— Рассказывай!..
— Был в Таиланде какой-то один завалящий француз, да и тот болезнь во Вьетнаме подцепил.
— Ну и?..
— Изолировали его. А больше нет случаев.
— Рассказывай!..
— Тьфу!
Жора — странный человек. Если какую-нибудь чушь себе в башку втемяшит — всё! А уж если дело касается здоровья — полный стоп. Когда несколько лет назад все заговорили о сальмонеллёзе, Жора так испугался (мы тогда были в командировке в Турции), что полностью отказался от приёма пищи. Неделю ходил с вытаращенными глазами. Даже фрукты не ел.
— Да не может быть его во фруктах, Жора, пойми ты это!
— Рассказывай.
И хотя он упорно путал сальмонеллёз с целлюлитом и говорил — «целлюманулит», всё равно диету держал до тех пор, пока не начал скатываться к дистрофии. Но тут СМИ придумали какую-то новую страшилку — и Жора быстро переключился на неё. Из-за страха перед СПИДом Жора так и не женился. Не ел говядину из-за коровьего бешенства и кур. Сами понимаете — грипп. Зато одно время со страстью увлекался уринотерапией — и одновременно — пивной диетой. Пока серьёзно не заболел. Словом, странный человек Жора. Хотя, если разобраться, таких странных у нас полстраны. А где-нибудь в Америке каждые девять из десяти — Жоры Козлодавовы.
В гостинице на нас надели венки из лотоса и орхидей очень симпатичные тайки. Гостиница — шикарная. Сервис —
— Окольцевали, — простонал Жора. — Как покойников. Венками. Щас тапочки белые выдадут, архаровцы.
Он ходил по гостинице странными вихляющими лисьими тропами, стараясь держаться от тайцев на расстоянии метров в пять. На рисепшене стоял в трех метрах от стойки. Заходя в номер, на всякий случай обрызгивал его освежителем воздуха «Тайга». Завтракал одними тостами — в шесть, пока нет народу. Ужинал перед самым закрытием. Руки, как параноик, мыл каждые тридцать секунд. Если кто чихал — отпрыгивал в стойке, как на ринге.
Во время экскурсий Жора продолжал мужественно бороться с атипичкой. Даже от изваяний будд на всякий случай держался на расстоянии.
— Они тут все заодно, — говорил сквозь платок Жора. — У них много жизней, а у меня одна.
Потом мы ездили на крокодиловую ферму, смотрели крокодиловое шоу. Мужественный таец таскал крокодила за хвост, засовывал ему в пасть голову. Жора комментировал. Через платок, разумеется:
— Видал, какая рептилия тормозная. Это ж отморозок, а не крокодил. Он же больной. Атипичный. Ему реальную репу в рот кладут, а он… Я бы давно откусил. Сарс, он с крокодилов начался. Это точно, я в газете «Ещё!» читал. Вовк, пойдем отсюда. Меня этот Гена сейчас заразит. Я чувствую. У меня ноги вспотели. Верный признак. Пощупай…
— Да пошёл ты… Плюс сорок в тени, вот они у тебя и вспотели. Ты чего в кроссовках ходишь? Да ещё в шерстяных носках. Надень тапки-то на босу ногу.
— Рассказывай. Сарс может через ноги передаваться
— Как же он может через ноги?..
— А так. Наступишь вот на крокодилью кучу — и готов. Их тут вон сколько. И пахнет, как на трех вокзалах… — он подумал, что-то мучительно вспоминая, и добавил: — молекула сарса въедается в ногу и по крови, по крови — к мозгу. Понял? Пойдем уже отсюда. Худо мне. Ногам потно.
— Жор, да ерунда это всё про крокодилов. Кучи какие-то…Мозг…
— Рассказывай. Молекулы сарса они знаешь какие едкие!..
— Тьфу!..
Перед шоу слонов все туристы сосредоточились вокруг загончика со слоненком. Слоненок — чудо. Толкается, наваливается, хватает за всё хоботом. Сам толстый, плотный, слегка шерстяной, как кокос. Морда хулиганская. Очень смешной.
Жора зазевался, и слоненок лизнул его хоботом прямо в нос. Все смеются. Жора чуть не плачет, утирая свой нос, похожий на подмятый хвост бульдога:
— Ещё этот беспризорник… Плохиш носатый. Сначала всякую дрянь атипичную цапает, а потом меня за чистое лицо. Геморроем своим слонячьим меня всего обмазал, гад. Вовк, пойдем отсюда. У меня в животе бурчит. Верный признак…
Поехали на реку Квай. Бунгало прямо в джунглях. Деревни на сваях. На плечи садятся ручные мангусты. Вода в реке — цвета хаки, течение быстрое, какое-то яростное. Отвесные берега с иссиня-зеленым лесом. Пронзительные, внезапные, так что вздрагиваешь, крики птиц. Крики — с сумашедшинкой. Бабочки размером с поднятую ветром с земли газету… Налетит прямо на лицо — еле успеваешь отмахнуться.