Рассказы
Шрифт:
— Джок — настоящий хозяин Иенды, — шутливо сказал мистер Гулд. — Бесценный работник, но немного с причудами. Джок спас мне ферму во время засухи, ссориться с ним я не могу, — так что вам тоже придется с ним ладить, а не то в Иенде вы долго не продержитесь.
Чарльз понял, что имел в виду мистер Гулд, когда с чемоданом в руке слез с грузовика у конторы, помещавшейся на веранде усадьбы. Мистер Мак-Леод и Сэм Тулли, счетовод, вытаращили глаза, увидев изящного бледнолицего молодого человека с аккуратно зачесанными волосами и тонкими, слабыми, как у женщины, руками.
— Я ведь говорил Джорджу, что мне нужен настоящий работник,
Тулли, толстому краснолицему коротышке, это высказывание явно понравилось, и он фыркнул, давясь от смеха. Мак-Леод в сердцах разразился многоэтажной бранью. Чарльз даже вспотел от неловкости. Он готов был броситься вон из этой душной клетушки, готов был убежать с фермы. Но он не знал, куда ему деваться, да и от побережья его отделяли добрых четыреста миль.
— Как тебя звать? — властно спросил Мак-Леод.
— Чарльз Вуд.
— Тебе чертовски повезло. — Грубое лицо Мак-Леода расплылось в улыбке. — Меня вот окрестили Кларенсом Августом де Курт Мак-Леодом. Сокращенно Джок. Так вот, постарайся работать как следует, и я тебя тоже не обижу.
— Спасибо, мистер Мак-Леод, — поблагодарил Чарльз. — Большое спасибо. Очень благородно с вашей стороны, что вы хотите мне помочь.
Его первая работа в Иенде заключалась в том, чтобы прорыть канавки от большой ветряной мельницы к саду. Туземцы ушли на ловлю диких собак динго, а мисс Мэри Гулд потребовала полить как следует ее розы. Целую кучу розовых кустов привезли вместе с Чарльзом на грузовике. Их надо было посадить. Мак-Леод заставил Чарльза рыть для них ямки и канавки, чтобы поливка не пропадала даром.
Такая работа на ферме не устраивала Чарльза, и он сказал об этом.
Мак-Леод весело расхохотался.
— А какая работа тебя устраивает?
— Ну, сгонять скот, гуртовать его, объезжать лошадей и вообще учиться вести хозяйство на ферме, — ответил Чарльз.
— Если угождать молодым леди, по-твоему, не значит учиться вести хозяйство на ферме, тогда интересно знать, чему же ты должен учиться? — усмехнулся Джок. — Здесь им приходится угождать, не то они тут не останутся, а жить в такой глуши, да еще без женщин, совсем плохо. На ферме надо уметь делать все, что тебе скажут, а не то собирай манатки и до свиданья.
Чарльз отдавал себе отчет в том, что без гроша в кармане и без всяких видов на новую работу деваться ему некуда, и он покорно принялся рыть ямки для роз мисс Мэри. А когда пришла сама Мэри и раскритиковала его работу, он окончательно пал духом. Надо вырыть поглубже, сказала она. И Чарльз снова принялся долбить лопатой сухую твердую землю; он работал под палящим солнцем несколько часов подряд, прежде чем мисс Мэри осталась наконец довольна — теперь ямки были как раз нужной глубины.
Обливаясь потом, весь в грязи, Чарльз не мог набраться смелости и объяснить мисс Мэри, что ему никогда раньше не приходилось выполнять такую работу. Она стояла перед ним в белом полотняном платье и большой соломенной шляпе, такая красивая, надменная и совершенно равнодушная к страданиям молодого человека, который свалился им как снег на голову и никому здесь не нужен.
Спина у Чарльза ныла, руки покрылись волдырями. Когда он сел вечером обедать вместе с мисс Идой, мисс Мэри, их теткой мисс Дэлби и мистером
Наемному работнику, заключил он, хоть иногда и разрешается сидеть за одним столом с хозяевами, не следует злоупотреблять этой предоставленной ему привилегией. Джок Мак-Леод столовался вместе с остальными работниками, и Чарльз теперь ему позавидовал.
Мисс Ида, видимо, причисляла наемных работников к каким-то низшим существам. Она была помолвлена с офицером королевского воздушного флота, и их свадьба ожидалась в начале следующего года, как только она вернется в Лондон, а мисс Мэри совсем не отвечала тому идеалу девушки с далекого Запада, который рисовал себе Чарльз. Мэри боялась коров, дрожала при виде лошадей и, вместо того чтобы скакать верхом, ездила по округе в своем изящном новеньком желтом «седане».
Хрупкое избалованное создание со светло-карими глазами и вздернутым носиком, Мэри испытывала какое-то злое удовольствие, наблюдая, как рушатся у людей иллюзии о мирной, спокойной жизни в глуши. Если Чарльз подковывал лошадь и она лягала его или необъезженный жеребенок сбрасывал его в зарослях колючего кустарника, мисс Мэри, узнав об этом, ехидно издевалась над «романтичной, полной приключений жизнью дикого Запада».
Чарльз очень обрадовался, когда его послали в Мьюрри — на отдаленное пастбище, где ему уже не грозило презрительное подшучивание Мэри, хотя он ловил себя на том, что все время думает об этой девушке и жаждет доказать ей, что он вовсе не «сентиментальный слюнтяй».
В Мьюрри он поселился вместе с Питом Ларсеном в хижине с двумя койками вдоль стен, очагом, столом и ящиками вместо стульев. Пит, швед по происхождению, жил в Мьюрри уже много лет вместе с двумя пастухами-туземцами, чьи хижины находились в низине возле ручья.
Чарльз был доволен — он многому научился от Пита в овцеводческом деле. От Пита же он впервые услышал, что Иенде грозит разорение от постоянных засух и что мистер Гулд задолжал банку. Именно по этой причине мистер Гулд с дочерьми так много времени проводил на ферме. В этом году у них не было денег, чтобы жить в городе или за границей.
Джок рассказывал то же самое. По его подсчетам, Иенда потеряла в прошлом году двадцать пять тысяч овец. Мистер Гулд вновь пополнил стада, купив бунгарийских баранов. Ранние дожди вселили в него надежду — он решил, что сезон будет хороший; но река и ручьи пересохли раньше, чем обычно. Кормов не хватало.
— Самого хозяина это волнует меньше всех, — ворчал Джок.
Гулд продолжал управлять фермой, исполненный оптимизма, добрый и беспечно-веселый, как всегда, хотя знал, что Госс и Мак-Гаффин захватят ферму, если в этом году положение не улучшится и в Иенде опять погибнет скот. То ли он не хотел показывать вида, то ли действительно не понимал, что дела плохи. Какого черта купил он мисс Мэри эту машину? Ведь и без того работники ворчали, что лошадей нечем кормить.
Чарльза угнетало сознание, что над фермой нависла беда. За месяцы жизни в Мьюрри он окреп и сильно загорел; теперь он умел подковывать и объезжать лошадей, сгонять овец. Целыми днями, а иногда и по нескольку дней кряду ездил он верхом по каменистым бурым равнинам, где даже мульга погибала от зноя; спал где придется, сраженный усталостью, грязный и небритый.