Рассказы
Шрифт:
– - А Иван Афанасьевич-то! Он главный садовник. Иван Афанасьевич меня всему учил: как что посадить да полить; как уходить... А как Иван Афанасьевич расчелся, так уж я один. Ах, барин! приедешь, ты уж сходи посмотреть: капуста у меня какая веселая, ах, какая капуста!
– - А дичь у вас есть? вальдшнепы, утки, что ли?..
– - А за капустой-то, в балочке. Там самая утка, барин. А тебе зачем?
– - Охотиться буду, стрелять.
– - Это утку-то стрелять?
– - А то кого же? тебя, что ли?
Алексей опять
– - Какая же у нас утка?
– - торопливо заговорил он.-- Ежели стрелять, то совсем нечего. Нет уток.
– - Как нет?-- удивился Петр Егорович.-- Сейчас говорил, что есть?
– - Нет, нету!
– - сухо и решительно сказал Алексей и отвернулся к лошадям.
"Совсем блаженный!
– - опять подумал про него Петр Егорович,-- не понравилось, что я охотиться собираюсь".
Вдруг под самые ноги лошадей упал яркий красный свет, по жнивью скользнули уродливые тени коней и тарантаса, и у самого края дороги, справа, показался костер. Пристяжная насторожилась, запрядала ушами, прижимаясь к кореннику, а мимо Петра Егоровича мелькнули очертания двух телег, сдвинутых вместе, задумчивая морда лошади и перед самым костром, среди сидящих темных силуэтов, маленькая фигурка девочки в красном платке.
Девочка повернулась и глядела на экипаж.
– - Ах, бедные! ах, несчастные!
– - громко сказал Петр Егорович,-- В такой-то холод!
Алексей беспокойно завозился на козлах,-
– - Намедни у Пахома помер парнишка-то,-- торопливо сообщил он.
– - У какого Пахома?
– - спросил Петр Егорович.
– - Разве не знаешь Пахома? Ведь у него два мальчонка-то; махонький вот и помер. Тоже в поле так-то... У барыни нашей лечили, да нет! помер.-- Алексей громко вздохнул и покачал головой. Вдруг он встрепенулся.
– - Барин! а как по-вашему, по-ученому: детская душа с земли прямо к богу?
Он повернулся и глянул в лицо Петра Егоровича, ожидая ответа. Петр Егорович крякнул.
– - А не знаю, брат,-- равнодушно ответил он.
– - Я полагаю, что прямо,-- с жестом правой руки горячо заговорил Алексей.-- Потому как душа детская невинная, она безгрешная..,
– - А ты женат?
– - спросил барин,
– - Я-то?
– - удивился Алексей.-- Нет. У меня никого нет. Один я. Чисто. Совсем один.
– - Дорогу-то разглядывай!
– - прервал его Петр Егорович.
Алексей вздрогнул и притих.
– - А лекарства с тобой нету, барин?
– - немного погодя робко спросил он.
– - Какого лекарства?
– - удивился Петр Егорович.
– - Да вот грудь у меня все ломит; грудь и спину... Чахотка, что ли, доктора называют?
– - А-а!
– - протянул Петр Егорович.
– - Ничего мне легче нет, а целую бутыль я на себя извел: все терся, все терся... Болит!
– - Лекарств у меня нет, я не врач,-- сказал Петр Егорович.
– - Вот ведь горе-то!
– - сокрушенно вздохнул
Петр Егорович уже не слушал, он дремал, увернувшись в шубу. Сквозь легкую дрему ему все еще мерещилась степь, костры...
И эти костры стягивались кругом него, подбираясь все ближе и ближе, окружая его все теснее со всех сторон. Ему становилось жарко и душно от дыма и пламени. И вдруг впереди него метнулась громадная фигура Алексея и взмахнула руками.
– - Братцы, к богу, к богу!
– - восторженно вскрикнул он, закидывая голову с искаженным от мученической радости лицом.
– - К богу!
Он ринулся в костер, прямо в пламя, а в степи прошел гул, словно стон, побежали тени маленьких темных людей, и эти люди тоже стали бросаться в костры и кричать: "к богу"!
Петра Егоровича что-то сильно ударило в голову. Он проснулся и выпрямился, освобождая лицо из воротника шубы. Кругом было темно, но когда Петр Егорович огляделся, он увидал, что они стоят внизу, в балке, у поворота на мост, а на мосту кричат и суетятся люди. Алексея на козлах не было.
– - Что такое? Что случилось?
– - крикнул Петр Егорович.
– - Держал бы вправо... вправо!
– - кричал чей-то голос.
– - Говорят ему, лешему!..
– - На мост лезет... В объезд бы...-- доносились до Петра Егоровича отдельные возгласы.
– - Что такое? Алексей!
– - крикнул он, привставая.
Алексей подбежал и опять по-обезьяньи полез на козла.
– - Куда ты, дурак, пропадал? Что случилось?
– - Да мужики... мужики, вишь, на мосту завязли. Лошадям было ноги поломали. Разве же этот мост для езды?
– - возбужденно пояснил Алексей.
Петр Егорович разоспался и был не в духе.
– - Чего это их?.. целый обоз?
– - Обоз. С работы ушли, от Андреева.
– - Куда едут-то?
– - Да так... Нанимаются. Прослышали, что на Вилков хутор рабочих берут, вот и поехали. Ох, барин, держись!
Тарантас охнул, погрузился по подножку в жидкую грязь и понесся, подскакивая, вверх по крутому откосу балки.
"Без дороги жарит, дурак!" -- подумал Петр Егорович, распахиваясь и хватаясь за что попало, чтобы удержаться на месте. Мельком он увидал обоз; несколько телег в одиночку и парой, медленно ползли вдоль темной балки, и среди скрипа колес слышались голоса и пискливый крик ребенка.
– - Отчего они уехали?
– - строго спросил он, кивая на обоз.
Алексей пустил лошадей шагом.