Расследователь: Предложение крымского премьера
Шрифт:
— Интересное кино. Ну хоть факты изложи. Потом вместе будем соображать, что это означает.
— У нас сложилось впечатление, что за нами глаз смотрит…
— Да это я понял, — перебил Обнорский. — Факты-то каковы?
— Да фактов-то нет… Серьезных по крайней мере.
— А несерьезных? — уже раздражаясь, спросил Андрей.
— Два дня подряд к нам без вызова приходят. Вчера — сантехник, сегодня — «скорая»… А мы не вызывали.
— Любопытно. И это все?
— Не совсем, — вяло сказал Коля. — Когда
— Ну и что?
— Да, в общем, ничего… имеет право. Но он и у Родьки проверил документы. Скажи мне: на кой ляд у пассажира проверять?
Обнорский испытал облегчение: ну ни хрена себе — слежка! Ну ни хрена себе «мутное заваривается»! Ребята, вы чего?
— Слушай, Николай Степаныч, — сказал Андрей, — вы чего там — бухаете с Родионом Андреичем? После крутой пьянки — по себе знаю — давит депрессняк и все чего-то нехорошее чудится…
— Андрюхин! Мы не бухаем. Но у нас… у обоих — заметь!… у нас складывается впечатление, что вокруг как-то нечисто.
— Креститься надо, голуби, — сказал Андрей. Повзло промолчал, и Обнорский уже серьезно продолжил:
— Да вы чего, мужики? Возьмите себя в руки. Это ж бред какой-то… сантехник, гаишник… «скорая». Ерунда все это. Даже слышать этого не хочу. Рассказывай, Коля, по существу дела.
Коля рассказал «по существу дела». Кажется, он несколько успокоился. Обнорский тоже расслабился… а зря.
В Киев он прилетел через день. Сергей предложил ему взять с собой документы, которые могут представлять интерес. Обнорский взял часть бумаг, от другой категорически отказался.
— Спасибо, Серега, — сказал он. — Не хочу тащить с собой копии документов с грифом «совершенно секретно». Сам подумай: я иностранный подданный… Коснись чего — у меня вдруг обнаружат такие интересные бумажки. Нормально это?
Сергей рассмеялся и сказал:
— Шпионаж все равно не пришьют… Но — смотри сам.
— Спасибо. За информацию спасибо. Если бы мне пришлось самому копать — я бы и за год столько не накопал.
— Да брось ты… Невелика помощь-то. А тебе пригодится то, что я тебе дал?
— Не знаю, — честно сказал Обнорский.
— Ну бывай… Соберешься в Крым — звони.
Они попрощались, обменялись номерами телефонов, и машина умчала Обнорского в аэропорт. По дороге он думал об этом загадочном руководителе союза «афганцев»… Кто он? Откуда он черпает информацию? Как ее реализовывает?
Ответа не было.
Спустя три часа, после двухчасовой утомительной болтанки в «АН-24», Андрей прилетел в киевский аэропорт Жуляны. Он ничего не стал сообщать Повзло и Каширину о своем прилете, взял в аэропорту такси и за пятьдесят гривен быстро добрался до центра… Сидя на переднем сиденье старенького «жигуленка», Андрей некоторое время размышлял, куда ехать: к Галине или к ребятам,
Водитель остановил машину на углу Крещатика и Тараса Шевченко, Обнорский вышел. В Киеве было даже теплей, чем в южном Симферополе, шел дождь.
Андрей поднял воротник, посмотрел поверх головы памятника Ленину на окна квартиры. В одном из них горел свет. Значит, дома инвестигейторы.
Обнорский перебежал бульвар, вошел в темный подъезд и поднялся в лифте на пятый этаж. Нажал кнопку звонка… Из озорства закрыл дверной глазок пальцем. В квартире было тихо. Обнорский подождал несколько секунд и повторил звонок.
— Кто? — спросил из-за двери напряженный голос Повзло.
— Серый волк, — сказал, изменив голос, Андрей.
— Кто-кто?
— Волк из Таращанского леса, — очень серьезно, с украинским акцентом, произнес Андрей. — Я принес вам голову Горделадзе.
Тишина за дверью сделалась напряженной, струна за мгновение до обрыва. Обнорский понял, его шуточка не так уж и безобидна… Он кашлянул сказал нормальным голосом:
— Коля, Родик… Это я. Открывайте.
— Андрюха? Андрюха, это ты?
— Да я, я. Кто еще?
— Ты один?
— Глаза разуй, Повзло, — рявкнул Обнорский, — в глазок погляди.
— Заклеила глазок сволочь какая-то, — ответил Коля из-за двери.
— А, черт! — спохватился Андрей и снял палец выпуклой стекляшки «глазка».
Спустя секунду-другую звякнула цепочка, дважды металлически щелкнул замок, и дверь отворилась. Из прихожей на Андрея смотрели Коля и Родион.
— Ну вы, блин, даете, — произнес Обнорский и шагнул в квартиру, протягивая руку.
Поздоровался с Колей. Потом протянул руку Каширину и… Родя застенчиво переложил из правой руки в левую сковороду. Повзло за спиной Обнорского закрыл дверь.
— А сковорода зачем? — спросил Андрей.
— Да… так, — ответил Родя неопределенно. Обнорский посмотрел на Родю… посмотрел на Колю. Покачал головой.
— Тяжелый случай, мужики, — сказал он. — Совсем можно сказать, запущенный случай… Будем лечить.
Через пятнадцать минут сковородка стояла на плите. Родя бойко жарил яичницу с сосисками.
— Сосиски, — говорил Родя. — Сосиски — это что? Тьфу эти сосиски, вот что… Я, когда на Диксоне служил, оленьими языками питался. Погранцы с вертолета набьют оленей…
— Как они набьют оленей? — поинтересовался Коля.
Родя шуровал у плиты, Обнорский и Повзло сидели за кухонным столом. Посреди стола стояла запотевшая бутылка «Немировской» и три стопки. Выпить предложил Андрей. Он видел, как сильно напряжены мужики, испытывал некоторую неловкость за свое озорство (пошутил, блин, серый волк!) и предложил выпить… — Есть? — спросил он. Ясное дело, нашлось.