Расследователь. Предложение крымского премьера
Шрифт:
...Так кого же все-таки подозревает вице-спикер?"
* * *
Андрей подошел к воротам. Холодный сырой ветер трепал волосы и запускал пальцы под одежду... Мерзко завыла собака за бетонным забором. А может, прав Коля: не надо? Не надо совать голову туда, где обосновались специалисты по отделению головы от тела...
Андрей стоял около ворот, собака выла, и было еще не поздно передумать, вернуться в машину, в теплый и уютный салон. Включить на всю катушку магнитолу, заглушая собачий вой и собственный страх, вызванный этим воем. Развернуться. Дать по газам и уехать отсюда к чертовой матери... Андрей ощутил вдруг чей-то взгляд, поднял
Их разделяло всего метров пятнадцать. Андрей шел и думал: еще не поздно развернуться... еще не поздно. Если те ребятки, что взяли нас с Родькой на шоссе, все еще базируются здесь, то не исключено, что они захотят исправить свой промах... Брось, ответил он сам себе, брось! Они давно слиняли. После того, как
засветили "объект", они слиняли. Они испугались так, что слили Зайца. Понятно, что и на точке никого нет... А даже если кто и есть, он тебя "не узнает". Не захочет узнать - не в его интересах...
– Я и есть директор, - сказал человек в пыжике, отвечая на вопрос Обнорского.
– Чем могу?
– Серегин Андрей, - сказал Обнорский.
– Из Киева... ищу складские помещения. Нет ли у вас чего?
Помещения на ТМЗ были. И под склад, и под офис. От десяти до трехсот квадратных метров. Отапливаемые и неотапливаемые. С освещением и без. Под сигнализацией и без таковой. Весь Таращанский моторный можно было снять в аренду - целиком или по частям. За "нал" или "безнал". На год или на сутки. За гривны, доллары и даже за рубли. Можно - по договору, можно - без. Директор готов был сдать все, что угодно. Лишь бы киевский бизнесмен снял и заплатил... Директор повел Обнорского по заводу. Вернее, по тому, что от завода осталось... У Обнорского постоянно звонил телефон. Пустующих помещений было немало, но Андрей под тем или иным предлогом отклонил их все. Директор уже начал нервничать, уже начал предполагать в Обнорском сотрудника налоговой инспекции или ОБЭП. Но тут "киевский бизнесмен" увидел отдельностоящий маленький двухэтажный корпус, мгновенно его узнал и сказал:
– Во! Во, блин, то, что мне нужно. Сколько квадратов?
– Этот корпус снят целиком...
– Кем? Вашими - таращанскими?
– Нет, вашими - киевскими.
– А сколько там квадратов?
– Сто пятьдесят в первом этаже - помещения складского типа, столько же во втором - офисные...
– Бля!
– сказал Обнорский.
– Мне бы в самый раз... Вот прямо то, что доктор прописал. А что за контора-то снимает этот апартамент?.. Конкуренты, хрен им в дышло!
Директор махнул рукой с шапкой, сказал вяло:
– Да какие-то чудаки... 000 "Гарантия". Сняли корпус в конце августа. Деньжищ вгрохали уйму. У нас там внутри кое-чего лежало - велели за неделю освободить. А как там за неделю освободишь? Там стеллажи стальные. Их не вынесешь - они в двери не проходят. Их газом резать надо... Потом, правда, они согласились, чтобы мы за две недели освободили - к пятнадцатому августа. Стальных дверей везде понаставили: у нас тут, дескать, ценный товар будет храниться.
– А что за товар?
– поинтересовался Обнорский. В очередной раз зазвонил телефон. Андрей сообщил Повзло, что нашел подходящий объект... Да, прямо здесь, на территории завода.
– Так что за товар-то у них, говоришь?
– спросил Обнорский директора. Про себя он точно знал, что за товар и в каких количествах собиралась хранить "Гарантия" за стальными дверьми в отдельном корпусе.
– Какой там, к черту, товар?! Они так ничего и не завезли. Мелочь какую-то: мебелюшку офисную, пару компьютеров... Посадили там охрану - двух мордоворотов. А чего им охранять-то? Пыль?
Э-э, пан директор, тут ты не прав - было им что охранять. Еще и как было! Товар, именуемый "Г. Г." или "Георгий Горделадзе", позже "модернизированный" в модель "Таращанское тело" вроде бы не стоил ничего... То есть не имел никакой товарной стоимости. Да и качество его в процессе хранения только ухудшилось. Однако цена при этом неимоверно возросла!
– А посмотреть помещение можно?
– спросил Андрей.
– Может, раз они фактически не пользуются, я сам с ними договорюсь?
– Попробуйте, - пожал плечами директор.
– Только ведь там, скорее всего, и нет никого. Это раньше они хоть какую-то активность проявляли, а теперь там и вообще никого не бывает.
Директор и Обнорский подошли к дверям корпуса. Дверь была закрыта, но, когда Андрей потянул за ручку, отворилась.
– Ну вот, - сказал директор.
– Сначала меры безопасности установили, как в гестапо, а теперь и дверь не закрывают. Эй, есть кто живой?
Пустой коридор отозвался эхом. Обнорский увидел приоткрытые двери "камер" - пардон, складских помещений, - в которых содержали его и Родьку. С заинтересованным видом он подошел и заглянул внутрь своей камеры... Увидел кушетку, стальной уголок на полу...
– Помещение, - говорил директор за спиной, - складского типа. Пятьдесят квадратных метров. Отопление отключено, но зараз можно подключить.
– Отлично, - сказал Обнорский.
– Мне подходит. Вдвоем с директором они вышли из "камеры Обнорского" и вошли в "камеру Каширина", она же инструментальный склад. Андрей мельком обратил внимание на большое количество отпечатков обуви, покрывающих пол... На отсутствие кровати с перепиленной трубой в спинке.
– Отлично, - повторил Обнорский.
– Отлично... Мне подходит.
Он быстро пересек помещение, остановился у левого дальнего угла и стал считать кирпичи - шестнадцатый от угла и шестнадцатый же от полу... Кирпич предсмертное письмо Георгия Горделадзе... Ага, вот оно: "Тому, кто это найдет..."
Обнорский знал этот простой текст дословно. Даже зрительно он его представлял очень четко - неровные буквы цвета запекшейся крови, нацарапанные трехгранным штыком-напильником. И все-таки он еще раз перечитал это послание обреченного человека.
– Что вы там интересного увидели?
– спросил директор задумавшегося Андрея.
"...Меня пытают. Навер.- убьют. Сообщите Алене..."
– А?
– Очнулся Обнорский.
– Вы меня не слушаете... Что вы там такого интересного нашли?
– Нет-нет, ничего... Смотрю, в каком все это состоянии.
Директор снова забубнил свое, но Андрей, не дослушав, вышел прочь из инструментального склада. Мигала лампа "дневного света" на потолке... В спину выла смертная тоска приговоренного человека. "Сообщите Алене", - просил он перед смертью.