Расставание не для нас
Шрифт:
– Я просто стараюсь быть нежным, – сказал он, защищаясь. – Если тебе не нравится, могу избавить тебя от этого. – Рейф отвернулся и подошел к камину. Все его движения были злыми, резкими.
Однако Джесс еще не закончила.
– Твоя семья переживает за нас. Благодаря твоим воскресным представлениям, я уверена, они считают, что у нас все в порядке. Вряд ли они знают, что мы практически не женаты. О нет, ведь твои родственники должны замечать нежные взгляды, которые ты бросаешь на меня, когда за тобой наблюдают. Я уверена, они видят, как ты накручиваешь на палец локон моих
– Только не говори, что тебе это не нравится, – парировал Рейф. – Даже через рукав я чувствую, как становится твердым твой сосок. Я слышу сдавленные стоны в твоем горле… – Он воспользовался паузой, чтобы перейти в наступление: – Раз уж мы коснулись этой темы, мне не нравятся твои заигрывания…
– Заигрывания?
– А как еще назвать то, что ты кладешь руку на внутреннюю сторону моего бедра и начинаешь массировать его. И если тебе не нравится, когда я обнимаю тебя за плечи, то не нужно прижиматься ко мне. И, будь уверена, я вижу, как по твоей коже бегут мурашки, когда я накидываю тебе на плечи свой пиджак. А когда я кладу руку на твое колено, ты упираешься ногой мне в ногу. Если это не приглашение, тогда я не знаю, что это такое.
Пляшущее пламя камина отражалось в их горящих глазах.
– Я не видел, чтобы ты отстранялась, когда я гладил твои волосы. Вместо этого ты прижималась губами к моей ладони. Ты смеялась, когда я пролил на тебя кофе. А пролил я из-за того, что ты подтолкнула грудью мой локоть. Я тоже засмеялся, ведь ты начала вытирать кофе салфеткой, а потом мне уже трудно было отличить смех от стона. Что я должен делать в столовой своей матери, когда твоя рука массирует мне промежность: смеяться или стонать? И не учи меня, как себя вести. Я был бы только рад прекратить эти сексуальные штучки, если ты не против. Потому что, если воскресные игры сводят тебя с ума, представляешь, что творится со мной?
После крика Рейфа в комнате неожиданно наступила полная тишина. Джесс сделала шаг к мужу и томным голосом поинтересовалась:
– Что с тобой творится, Рейф?
Он взял ее руку и прижал к своей ширинке.
– Вот что.
Пальцы Джесс ощутили его возбуждение.
– Зачем же прекращать, Рейф? Почему бы что-нибудь не предпринять?
С каждым медленным, плавным движением ее руки дыхание Рейфа становилось все чаще, все громче.
– Ты боишься, что тебе понравится? Боишься? – Джесс вскинула руки и запустила пальцы ему в волосы. – Поцелуй меня. Поцелуй по-настоящему. – Приблизив свои губы к его рту, она прошептала – Я вызываю тебя.
Звук, вырвавшийся из горла Рейфа, означал полную и безоговорочную капитуляцию. Словно дикарь, он впился в губы жены. Поцелуй вышел таким грубым, что губы онемели. Наконец она смогла приоткрыть их и ощутила упругий язык Рейфа. Настойчиво и неумолимо он рвался к ней в рот.
Он навалился на нее, словно изголодавшийся самец, словно хотел проглотить всю целиком. Наконец он на мгновение оторвался от нее, чтобы перевести дыхание, но и тогда его язык скользил по ее губам. Не насытившись, он вернулся
Джесс наслаждалась чувственностью его поцелуев. Как приятно ощущать его напористый язык, твердую нежность губ, покалывание щетины на подбородке и щеках. Ее переполняло удовольствие от запаха кожи Рейфа, мягкости волос Рейфа. Она ощущала давление в нижней части живота.
Они опустились на колени на коврик перед камином. Их губы скользили по векам, щекам, подбородкам друг друга. Когда он вновь завладел ее ртом, его язык проник внутрь, напоив ее желанием. Ладони гладили спину, живот, грудь жены. Не в силах больше ждать, Рейф навалился на нее.
А Джесс и не собиралась скромничать. Она позволила ему добраться до своего сокровенного места, даже обрадовавшись очевидности его намерений. Со стоном Рейф стиснул жену и яростно прошептал:
– Перестань или все будет кончено.
– Нет. Еще нет.
Джесс стянула с него свитер, затем стала расстегивать пуговицы рубашки. Когда и этот предмет одежды отлетел в сторону, провела по телу Рейфа ладонями, словно прозревшая слепая.
Будто утоляя безумный голод, Джесс припала к груди Рейфа губами. Губы ее нашли плоский сосок среди шелковистых завитков. Сначала осторожно, потом все настойчивее она стала ласкать его языком.
Мгновенно взмокнув от страсти, Рейф прохрипел:
– Сними одежду.
– Сними сам, – прошептала она в ответ.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга. Джесс затаила дыхание, когда Рейф взялся за ее пуловер, стянул его и впился взглядом в ее грудь. Джесс расстегнула бюстгальтер и отбросила его в сторону. Грудная клетка Рейфа тяжело вздымалась.
Нажав на плечи, Рейф уложил жену на спину и без церемоний стащил с нее юбку. Когда последний предмет одежды был снят, его рука отыскала то место, которое больше всего жаждало его прикосновения. Они застонали в унисон. Пальцы, ласкавшие Джесс, были настойчивыми, но нежными. Кровь забурлила в ее венах.
– Рейф…
Это было приглашением, которого он ждал. Когда их тела наконец соединились, она издала радостный стон. Рейф бормотал не то нежности, не то проклятья. Так продолжалось некоторое время. Затем, приподнявшись над Джесс, он заглянул ей в лицо и, не отводя глаз, снова погрузился в нее. Она чувствовала его так глубоко, что перехватывало дыхание от восторга. Темные волосы Рейфа свисали на лоб, взъерошенные и влажные. Глаза горели огнем, добавляя ему животной привлекательности. Мускулы на руках и груди перекатывались.
Рейф ласкал ее грудь, гладя пальцем упругий сосок, его глаза невольно закрылись.
И ее любовь к мужу, остававшаяся так долго безответной, наконец достигла кульминации, вырвалась наружу. Рейф позволил ей отдаться чувству полностью, принять его, раствориться в нем. Они достигли пика наслаждения одновременно, вместе умерев и вместе воскреснув.
Джесс ужасно обрадовалась стуку в дверь своего кабинета, раздавшемуся на следующее утро часов в одиннадцать. Парочка, появившаяся у нее в десять, просто сводила ее с ума. Конечно, именно в это утро спокойствие Джесс было более уязвимым, чем обычно.