Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками
Шрифт:
Этологи открыли как у высших, так и у низших животных большой набор инстинктивных запретов, необходимых в общении. Австрийский зоолог Конрад Лоренц шестьдесят с лишним лет назад открыл первые из них и написал «Мораль в мире животных». Человек тоже рождается со знанием того, что можно, а чего нельзя, что хорошо, а что плохо.
Так, у хорошо вооруженных животных есть запреты применять смертоносное оружие или убийственный прием в драке со своим. А у человека, как и у многих других слабовооруженных животных, почти нет врожденных ограничений для действия в драке. И все бы ничего, но человек изобрел оружие и оказался редчайшим существом на Земле: он убивает себе подобных.
Расизм –
– Когда Вы говорите о детском поведении или о том, что наша склонность лакомиться продуктами с разными оттенками запаха тухлятины (сыр рокфор или копальхен у эскимосов) идут от наших предков-собирателей, которые питались дохлой рыбой и объедками со стола хищников, все это выглядит, как минимум, остроумной гипотезой. Но вот Вы обращаетесь к проблеме расизма. За это этологов, как Вы сами признаетесь, не только ругали, но и запрещали. Ведь таким образом наука подводила естественно-научную базу под расизм.
– Да, но я и отвечал на эти упреки: а что тут плохого? Если мы установили, что простуду вызывает вирус, мы что – «оправдываем» простуду? Нет, мы просто понимаем теперь, что не «от простуды» нужно заговаривать человека, а искать средство убить вирус. Тем более что в этом случае речь идет об ошибке инстинкта.
– Вот об этом, собственно, и хочу Вас спросить. Ведь животные в результате действия механизма этологической изоляции неприязненно и агрессивно реагировали на другой, пусть и близкий, вид. А расизм – это ненависть одного человека к другому, то есть внутривидовая агрессия. Вы объясняете это ошибкой инстинкта. Но инстинкт в нашем сознании как раз нечто безусловное и безошибочное.
– Отвращение к близкому виду призвано было защищать от случайного спаривания, что действительно очень плохо.
Могут попросту рождаться уроды. Вот и получилось, что при исчезновении близких видов (а их был целый пучок, только австралопитеков было пять видов) защитная программа перестала срабатывать на близкий вид и выбрала себе различие по национальному признаку внутри одного вида. То есть на другую расу стали реагировать как на чужой вид. Человек другой расы воспринимался как отклонение: он, может быть, не хуже и не лучше нас, но он другой. Причем эта реакция идет только по линии другого, но близкого.
Возьмем язык. У вас не может быть никакой реакции, например, на японский или финский. Они стопроцентно чужие. А вот языки индоевропейской группы уже вызывают возмущение, потому что в них употребляются некоторые корни, звучащие двусмысленно. А если брать славянские языки, то они могут показаться просто раздражающими. У них там «урода» значит «красота». Украинский для русского кажется вообще смешным. Так строятся отношения и по другим признакам. Цвет кожи, прическа, пища, традиции.
И, повторяю, так реагируют не просто на другого, но близкого другого. Есть и обратная реакция на русский украинца и белоруса. Именно непохожесть близкого вызывает врожденный антагонизм. Почему мы смеемся над обезьянами в зоопарке? Потому что они кажутся нам карикатурой на человека. В отношениях между людьми это надо всячески преодолевать, чтобы этого не было.
Этология позволяет ясно понять, в чем тут дело. Рассчитанная на другой случай (разные виды) инстинктивная программа ошиблась, приняв особей своего вида за чужой. Расизм – это ошибка. Поэтому слушать такого человека – расиста или националиста – не нужно. Он говорит и действует, находясь во власти инстинкта, да еще ошибшегося. Его поведение и разговоры абсурдны. Спорить с ним бесполезно. Его следует просто пресекать. Наивно ведут себя те, кто пытается
– Можем ли мы привести еще какие-нибудь примеры ошибки инстинкта?
– Конечно. Человек может принять одну пищу за другую и отравиться. Принять рысь за кошку. Ядовитый гриб за доброкачественный. Неядовитую змею, раскрашенную как ядовитую, за ядовитую. Многие виды в природе мимикрируют.
Слава и власть, агрессия и иерархия
– Агрессия и иерархия. В мире животных они являются инструментом и формой борьбы не просто за превосходство, но за материальную выгоду доминанта. Отстаивание своей территории, борьба за самку и лучший кусок мяса. Можно ли это прямо перевести на стремление человека к власти и славе? Слава вовсе не обязательно связана с материальным благополучием. Не говорю уже о тех, кто добывает себе славу с помощью преступления. Но даже власть. Это прежде всего ответственность. Власть наносит ущерб свободе (короли – самые несвободные на свете существа). Президенты сегодня зачастую беднее среднего бизнесмена. Получается, что власть и слава дороги сами по себе и, во всяком случае, дороже денег.
– Иерархическая организация группы была найдена естественным отбором. Сообщество, в котором каждый знает свое место, позволяет избегать постоянных конфликтов, борьбы всех со всеми за первенство, а часто служит основой для совместных действий. Говоря об эволюции, мы невольно представляем себе естественный отбор как некую мудрую добрую силу, в то время как это бездушная и безжалостная статистическая машина, не страдающая гуманизмом.
Доминанты у всех видов животных стремятся властвовать. Это врожденное. Часто они демонстрируют силу без всякой определенной прагматической цели. Например, клевание птиц: одна птица залетает на территорию другой, они клюют друг друга, побеждает всегда хозяин территории. Потом то же повторяется на другой территории. Казалось бы, происходит помечание территорий. Но нет. Доминант клюет субдоминанта. Тот, перелетая на чужую территорию, набрасывается не на доминанта, а на особь, которая в иерархии стоит еще ниже, чем он. И так продолжается, пока внизу не остаются одни подонки. У них уже нет никакого статуса, поэтому они клюют землю.
Все стремятся подтвердить свой статус. То же самое происходит и у людей.
Доминант у приматов подзывает к себе субдоминанта и показывает ему член. Тем самым он как бы говорит, что поставит его при необходимости в позу подчиненного. Потому что последняя самка у обезьян ниже по статусу самого низко стоящего в иерархии самца. Поэтому демонстрация готовности к спариванию выглядит для самца как колоссальное унижение. У человека это называется «опускание», выражается в мате и так далее.
– То есть в основе всей сексуальности лежит агрессия?
– Не в основе всей сексуальности, но сексуальность может служить в том числе и формой наказания.
Приматы на пути к человеку
– Как при этом объяснить существующее во многих культурах высокое отношение к любви? Культ Прекрасной Дамы, возникший в Средневековье, и так далее.
– Это явление вторичное, более сложное и чисто человеческое. У приматов высокого отношения к любви нет: самка подавлена, речь идет только о сексуальной потребности, которая возникает с определенной регулярностью.