Расстрельное дело наркома Дыбенко
Шрифт:
Следователь: Вторично за что Вы были арестованы?
Дыбенко: Второй раз я был арестован в 1916 году за большевистскую подпольную деятельность и революционную агитацию среди матросов Балтийского флота.
Следовательно: И, наверняка, опять были освобождены!
Дыбенко: Да, совершенно верно».
Ну не чудо ли это! Когда-то сразу арестовывают и на каторгу, а Павла Ефимовича даже после второго ареста почти сразу же отпускают без всяких последствий, и все потому, что он умеет гениально прикидываться простаком. Вы в это верите? Я нет!
На следующем допросе, 17 мая 1938 года, следователь продолжил выяснение прошлого Павла Дыбенко. Рассказал в тот день Павел Ефимович немало, причем поведал
«Дыбенко: Мне очень тяжело вспоминать мое темное прошлое, вспоминать свою позорную провокаторскую работу среди матросов Балтийского флота. Однако, решившись говорить правду, как бы мне не было тяжело. Я расскажу все до конца и ничего не скрою. Действительно, ни при моем аресте в 1915 году, в связи с тем, что у меня нашли документальные улики моего участия в подготовке восстания на судах Балтийского военного флота, мне грозил военно-полевой суд и расстрел. Это использовал офицер морской контрразведки на корабле “Император Павел Первый” старший лейтенант Ланге, который запугал меня и пообещал освобождения в случае, если я соглашусь выдать всех своих соратников и затем буду продолжать освещать, как он выразился тогда, революционную деятельность матросов военного Балтийского флота.
Следователь: Вы дали согласие?
Дыбенко: Да, я дал согласие и был освобожден.
Следователь: А как Вы это объяснили товарищам?
Дыбенко: Товарищам своим я сказал, что у меня ничего не было найдено при обыске, что при аресте я все отрицал и меня за отсутствием улик освободили. Это дало мне возможность продолжить пользоваться доверием революционных матросов и сообщать о деятельности большевиков на Балтфлоте в контрразведку через офицера Ланге.
Следователь: Какова была ваша агентурная кличка?
Дыбенко: Ланге при вербовке мне заявил, что я должен подписывать свои материалы каким-нибудь вымышленным именем и дал мне кличку «Хмара».
Следователь: Кого Вы именно выдали?
Дыбенко: По заданию Ланге я освещал работу большевиков “Императора Павла Первого” – Ховрина и Марусева. Затем, в связи с подготовкой восстания на линейном корабле “Севастополь”, мне старший лейтенант Ланге поручил связаться с большевиками этого корабля, и я выдал организаторов контрразведке большевиков (так в тексте. – В.Ш.) Полухина и Сладкова с броненосца “Император Александр Второй”. Все они были арестованы. Вместе с ними был арестован и я.
Следователь: С какой целью Вас арестовали?
Дыбенко: Арестовали меня, главным образом, для зашифровки моей, и вместе со всеми арестованными я был списан с корабля в баталеры на транспорт «Ща». В дальнейшем я систематически при встречах с Ланге сообщал ему о деятельности революционеров на кораблях, о большевистских агитаторах и обо всем, что мне было известно как члену партии большевиков.
Следователь: Где вы встречались с Ланге?
Дыбенко: Когда я работал (так в тексте. – В.Ш.) до 1916 года электриком на “Императоре Павле Первом”, я, под видом ремонта электропроводки, часто заходил в каюту старшего лейтенанта Ланге, или он посылал меня куда-нибудь на берег. И мы с ним в Гельсингфорсе встречались у него на квартире, а затем, уже, будучи на военном транспорте, я чаще всего встречался у него на квартире. Там я передавал ему все свои материалы, сообщал о революционной деятельности матросов на кораблях».
Некоторые историки утверждают, что арестованным в 1937–1938 годах органами НКВД придумывали преступления следователи, а те лишь послушно подписывали в протоколах. Но следователи не могли знать всех нюансов
Итак, разобраться с провокатором Дыбенко Ховрину и Марусеву, как мы понимаем, не удалось именно из-за их ареста, санкционированного тем же Дыбенко. Возникает закономерный вопрос: не связаны ли внезапные аресты Ховрина и Марусева именно с их желанием призвать к ответу провокатора? Не об этом ли намекает в своих воспоминаниях Ховрин?
Что касается Дыбенко, то после его освобождения контрразведчики вполне разумно решили засветившегося агента обратно на «Император Павел Первый» уже не возвращать. Это было логично. Подозрения в предательстве на Дыбенко у «павловцев» уже имелись, и вполне вероятно, что они устроили бы Павлу Ефимовичу допрос с пристрастием, по-матросски. Зная же, что Дыбенко на расправу жидок и сразу во всем признается, не сложно было предугадать его дальнейшую судьбу. Утром следующего дня у борта корабля просто нашли бы труп утонувшего по пьянке матроса и на этом все бы закончилось. Стоило ли рисковать ценным агентом? А поэтому после освобождения Дыбенко направляется для дальнейшего прохождения службы на вспомогательный транспорт «Альфа», причем не в прежней заурядной должности рядового электрика, а в куда более престижной и сытной должности баталера. Между двумя должностями разница настолько разительная, что это, разумеется, не осталось без внимания следователей в 1938 году.
На вопрос следователя о том, что было с ним после освобождения, Дыбенко попытался прикинуться дураком, заявив: «Меня освободили и в наказание меня списали на военно-транспортный корабль баталером на хозяйственную работу.
Следователь: А до этого Вы были в каком чине?
Дыбенко: Я был рядовым электриком.
Следователь: А на транспорт Вы были назначены баталером. Это значит, что Вы получили повышение.
Дыбенко: Да, в некотором смысле это было повышение.
Следователь: Чем это объяснить, что при втором аресте Вас вновь освобождают и не только не репрессировали, но даже повышают в чине.
Дыбенко: И этот случай я объяснить не могу…»
И факт назначения Дыбенко баталером, и его поведение в бытность его баталерства на военных транспортах заслуживают осмысления для уяснения характера нашего героя и понимания его последующего жизненного пути.
Итак, после ареста за революционную пропаганду и затем стремительного освобождения Дыбенко переводят с боевого корабля на вспомогательный транспорт (где служба несравненно легче). При этом с должности рядового матроса-электрика на должность баталера, к которой наш герой не имел ранее никакого отношения. Что же представляла собой должность баталера в предреволюционном российском флоте?
В «Военной энциклопедии 1911–1914 годов» значится, что «баталер – это специальное унтер-офицерское звание, установленное в русском флоте Петром І для нижних чинов, исполнявших при судовых комиссарах обязанности помощников по заведыванию денежным довольствием, провиантом и обмундировкой команды. В настоящее время (имеется в виду как раз предреволюционное время. – В.Ш.) это звание приобретается путем прохождения избираемыми для этой цели матросами (в течение шести зимних месяцев) курса обучения в особой “школе писарей и содержателей”, по окончании которой нижний чин, успешно сдавший экзамены, получает право на производство в баталеры 2-й статьи, которые в течение своей службы повышаются в баталеры 1-й статьи и на общих для кондукторов флота основаниях производятся в старшие баталеры-кондукторы. На судах в помощь баталерам могут назначаться матросы, не прошедшие курса обучения, которым присваивается наименование баталерских юнгов».