Расстрельное время
Шрифт:
— Рубите канаты! — истерично закричал капитан.
Разрубили канаты. «Владимир» стал медленно отплывать от пирса. Но те, кто уже был на пирсе, не хотели упускать свой последний шанс и пытались по-прежнему с разбега допрыгнуть до корабля. Но водная гладь между ним и пирсом стала уже непреодолимой, они шлепались в ледяную воду и, барахтаясь, возвращались к берегу.
Кораблей у причалов больше не было. И будущее столпившихся у ограды и заполнивших причалы людей казалось катастрофическим.
В толпе раздалось несколько хлопков, и толпа шарахнулась в стороны, образовав небольшое пространство,
Фостиков попросил радистов «Владимира» связать его с Врангелем. Командующий уже находился на крейсере «Генерал Корнилов» и оттуда руководил эвакуацией.
Врангель ответил сразу, видимо, он эту ночь не ложился спать, разрешая массу ежечасно возникающих проблем.
— Петр Николаевич! Фостиков! — представился командир кубанцев. — Феодосия получила только три парохода. Они уже полностью загружены. Но в порту ещё остаются люди, в частности, остатки Тереко-Астраханской бригады и беженцы.
— Количество? — спросил Врангель и повторил: — Меня интересует количество.
— Тысячи две, может быть, чуть больше.
Врангель какое-то время молчал, видимо, советовался с ответственными за эвакуацию службами и затем ответил:
— К сожалению, в Феодосию мы уже просто не успеем направить никакие плавсредства. Направляйте всех оставшихся в Керчь. Там есть возможность всех их разместить на кораблях.
— Но это же что-то около ста верст! — напомнил главнокомандующему Фостиков. — Транспорта у меня почти нет.
— А я не могу предложить вам ничего иного, Михаил Алексеевич! Исполняйте! — и Врангель отключился от радиосвязи.
Фостиков на катере приплыл к берегу, и с пирса в рупор сообщил волнующейся толпе:
— Я только что разговаривал с главнокомандующим. Направить к нам сюда пароход нет никакой возможности. Но…
Толпа ахнула, загудела.
— Слушайте дальше! Но в Керчи всех вас ожидают пароходы! Не теряйте время, отправляйтесь с Богом! Не оставляйте без помощи раненых и немощных. Лошади есть, телеги тоже! Командовать переходом будет… — Фостиков взглядом просеял толпящихся на пирсе, обратил внимание на малознакомого статного пожилого полковника, который с обреченным видом стоял чуть в стороне от толпы. Всплыла в памяти и его фамилия: полковник Ковальский из Тереко-Астраханской бригады. Они пару раз мельком встречались. С иными встречаешься по несколько раз на дню, и не запомнишь. А полковник запомнился своей несуетностью и неразговорчивостью, и ещё умным пронзительным взглядом, притягивающим к себе.
— Командовать переходом будет полковник Ковальский! Он — опытный офицер, прошу ему довериться!
Ковальский удивленно взглянул на Фостикова, но не тронулся с места, осмысливая услышанное. К нему бросились несколько офицеров, стали что-то вразнобой говорить, советовать. Ковальский терпеливо всех выслушал и коротко сказал:
— Не будем терять время.
А Фостиков крикнул им вслед:
— Доброго пути! И до встречи!
Но никто уже не обратил внимания ни на его слова, ни на него самого. Они повернулись спиной к Фостикову и с пирса стали выбираться на дымную припортовую площадь. Там они увидели много брошенных телег и покинутых оседланных коней, которые бродили в поисках своих хозяев.
Ковальский с помощью офицеров
— На «Дон»! — приказал Фостиков мотористу, и катер, разрезая легкую волну, помчался к перегруженному донцами пароходу.
На рассвете, едва только затеплился горизонт, «Аскольд», «Дон» и «Владимир» вышли в море и взяли курс на Севастополь, чтобы присоединиться к покидающей Россию эскадре.
Глава вторая
Утром красноармейцы начдива Грязнова вошли в Феодосию.
Город догорал. Тяжелый запах пожарища висел над портовыми сооружениями. Среди дымных улиц бродили слишком поздно пробившиеся в город солдаты и офицеры — остатки каких-то воинских подразделений.
Пароходы уже покинули Феодосию. А полковник Ковальский с колонной вторые сутки двигался в Керчь. Опоздавшие люди не знали, что им делать и как поступить. Дать совет им уже было некому. Обезумевшие, они бродили среди дотлевающих пожарищ, то вдруг возникая из дымной синевы и так же торопливо растворяясь. Иногда раздавался глухой хлопок: кто-то, вконец отчаявшийся, кончал жизнь выстрелом в висок. Но большинство, сорвав с себя погоны, растекались по городским окраинам, пытаясь там найти укромное место и спрятаться.
Не успели ещё красноармейцы прочесать улицы и принять в плен и согнать в одно место оставшихся в городе белогвардейцев, как начальник разведки Рукавицын доложил Грязнову, что неподалеку от города к берегу пристали несколько катеров с какими-то вооруженными винтовками и пулемётами людьми.
— Кто такие? — спросил Грязнов.
— Издалека: люди, как люди. Погон нету, знаков отличия тоже, одеты, кто во что горазд. Но при двух пулемётах. Может, партизаны?
— Подробно выяснить и доложить! — приказал разведчикам Грязнов. — Если партизаны, принять с почётом.
Разведчики ушли, предварительно выставив вдоль набережной несколько пулеметов.
Военком Романов с несколькими своими подчиненными тоже спустился к берегу, стал ждать.
Прибывшие морем гости никуда не торопились. Они сидели на своих катерах, не предполагая, что находятся под наблюдением трех пулеметов. Видимо, совещались. Потом человек десять пошли по набережной к центру города. Шли безбоязненно, но с винтовками наготове. Могучий бородач катил перед собой, как детскую коляску, пулемет «Максим». Впереди вышагивал маленький, круглый, похожий на мячик морячок, одетый в кожаный бушлат и морскую офицерскую фуражку. Под их ногами сухо шелестела галька.
Когда они подошли почти к центру города, к портовым причалам, Романов внезапно вышел к ним из-за афишной тумбы. Он хотел несколько ошеломить их: слишком беспечно и безбоязненно шли они по чужому городу.
Но гости шаг не сбавили, продолжая все также неторопливо приближаться к Романову.
— Кто такие? — спросил Романов.
— Вот! Именно это интересует и меня! — сказал морячок и остановился напротив Романова.
— Я б не того-этого, не выкабенивался, — сказал гостям разведчик Рукавицын. — А то вон там, из-за сарайчика вас рассматривает один пулемет, из-за той хатки — второй.