Расстрелянная корона. Книга 2

Тамоников Александр

– С чего вы взяли? Я не выхожу из своего дома, тогда как для вас открыты двери и Временного правительства, и Петросовета.

– Открытые двери совершенно не означают, что вход свободен. Вы, Алексей Евгеньевич, кроме прочих достоинств, еще и смелый человек, генерал. Я же совсем другой. Вы не оставите мысли о спасении августейшей семьи, даже если для этого придется пожертвовать жизнью.

– Вы считаете, что существует серьезная угроза?

Долгов вздохнул:

– Когда-то новым правителям надоест нянчиться с царской семьей, и тогда

может последовать расправа. Я очень не хотел бы, чтобы император, его супруга и дети стали жертвами революции. Но если вас не интересует то, что становится известно мне, то мы прекратим общение.

После непродолжительной паузы Покровский сказал:

– Продолжайте передавать сообщения. Возможно, они действительно помогут. Но будьте осторожны. Если в Петросовете прознают про вашу деятельность, то кара будет суровой.

– Да, на это новая власть не скупится. Я осторожен.

– Не думаю, что следует ставить в известность о наших отношениях вашу супругу.

– Маргариту? Ее-то следует остерегаться больше всего.

– Почему? Потому что женщинам по определению нельзя доверять?

– Нет, Алексей Евгеньевич. Просто я слишком хорошо знаю, на что способна моя дражайшая половина.

– Это ваши дела. У вас все?

– Да.

– Тогда до свидания, Петр Петрович.

– До свидания, Алексей Евгеньевич.

Покровского встревожила информация о возможном переводе царской семьи в Петропавловскую крепость. Оттуда она уже точно не вышла бы.

Но, к счастью, этого не произошло. Царская семья осталась в Александровском дворце. При этом Керенский изменил свое намерение. Он отдалил от семьи не императрицу, а Николая. Видимо, даже ему разлучение матери с детьми показалось бесчеловечным деянием.

Впрочем, вскоре стало известно, что телеграмма не зашифрована. Керенский ознакомился со множеством личных бумаг государя и Александры Федоровны и отменил свое решение. Семья воссоединилась. Но с того момента тревога постоянно жила в душе Покровского.

В очередной раз министр юстиции приехал в Царское Село 12 апреля. Он был приветлив, весел, пытался шутить.

Только когда государь попросил его обеспечить встречу с послом Великобритании Бьюкененом, Керенский принял свой обычный вид и спросил:

– Зачем вам это?

– Я хочу напрямую связаться с королем Георгом. Вижу, у вас не получается наладить деловые отношения с английским правительством. С вашего позволения это сделаю я.

– Мы можем поговорить наедине?

В кабинете присутствовала императрица.

– Вы спрашиваете об этом у меня, которого совсем недавно безо всяких церемоний отделили от семьи?

– Тогда этого требовала ситуация. Сейчас совершенно другое дело.

Александра Федоровна не стала ждать просьбы мужа и сама вышла из кабинета.

Керенский поудобнее устроился в кресле и произнес:

– Обеспечить ваши личные переговоры с королем Великобритании не в моих силах. Убедить членов Петросовета не отправлять семью

в крепость я смог, но большего не требуйте. Это во-первых. Во-вторых, если бы стоял вопрос только о вашем отъезде в Англию, то никаких препятствий не возникло бы. Я в этом уверен. Вы с семьей покинули бы Россию, невзирая на мнение Петросовета. Со слов Бьюкенена могу сказать вам, что решение его правительства о предоставлении убежища всей царской семье изменено потому, что английское общество крайне резко настроено против Александры Федоровны. Вы понимаете, о чем я.

– Этого, господин Керенский, не может быть. Александра Федоровна – внучка королевы Виктории, почившей, но весьма почитаемой в Англии.

– Да, как и Вильгельм Второй. Вы представляете себе ситуацию, чтобы Лондон принял его, если кайзер вдруг решил бы бежать из Германии?

– Но Александра Федоровна не поддерживает отношений с Вильгельмом. Более того, она настроена к нему гораздо враждебнее, нежели я. Об этом в Британии знают.

– Это ваше мнение. На самом же деле все обстоит иначе. Неужели вы думаете, что я не добился бы вашей отправки в Англию, если бы правительство его величества короля Георга прислало бы в Романов-на-Мурмане крейсер?

– Значит, если я откажусь от жены, то меня и детей Англия примет?

– Думаю, да, и все препятствия будут сняты быстро. Но вы же не оставите жену.

– Все же я прошу встречи с Бьюкененом.

– Это невозможно.

– Но хотя бы написать письмо Георгу я могу?

– Да, но, извините, при мне. Я должен быть ознакомлен с текстом.

– Вы гарантируете, что оно будет отправлено?

– Я лично передам его сэру Джорджу Бьюкенену.

– Хорошо. Прошу к столу.

Николай Александрович написал короткое письмо Георгу, в котором просил разъяснения позиции английского правительства по вопросу о выезде семьи.

Керенский сразу же читал текст.

Закончив, низложенный император передал лист бумаги Керенскому.

– Пожалуйста, можете ознакомиться.

– Я уже ознакомился.

Николай достал конверт, вложил в него письмо, написал: «Его величеству королю Великобритании» и передал Керенскому.

Министр юстиции положил конверт в большой карман пиджака.

– Сегодня же письмо будет у Бьюкенена.

– Благодарю.

– Не за что, Николай Александрович. Будем надеяться, что ваше личное обращение изменит ситуацию. Хотя, честно говоря, веры в это у меня нет.

– Если вы правы, то я хотя бы получу ответ Георга.

– Это тоже сомнительно. Но посмотрим.

Керенский уехал не в посольство Великобритании, а в Таврический дворец. До переезда в Смольный там вместе с Временным правительством размешался и Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.

Чхеидзе, председатель Петросовета, встретил его как давнего товарища.

– С чем приехал, Александр?

– С сюрпризом.

– Ты же знаешь, как я не люблю их.

– Этот позабавит тебя.