Рассуждизмы и пароксизмы

Гончаров Борис

Диалектическое болеро

Дамы и господа, леди энд джентльмены, мадам эт мсье, товарищи и товарищи.

Это уникальный фолиант 16-го века, изданный во Франции, но на русском языке, с «ятями». Несколько сотен листов, коричневый кожаный потёртый переплёт с пряжкой жёлтого металла и вставленными в обложку цветными камешками, из которых осталось несколько: жёлтого, зелёного и красного цвета, а также прозрачные, сверкающие на свету – лучшие друзья девушек, и с гнёздами – от отсутствующих. Напечатан

фолиант в издательстве и типографии Нострадамуса, ещё при его жизни, с автографом, в котором автор упоминает настоящее время.

Здесь – небольшой отрывок из книги, по прочтении которой становится ясно, что – это беллетризованное изложение катренов.

Полное название фолианта:

Диалектические болеро – спираль происхождения и развития частной собственности, семьи, любви и государства.

Ремарка.

Во Франции практиковал после Нострадамуса врач, некий Гали Матье. От него, говорят, в России пошло выражение «галиматья». Упомянутый мсье лечил разговорами, болтовнёй и всякой ерундой. И что характерно, были случаи – пациенты выздоравливали.

А собственно «Болеро» Мориса Равеля – это музыкальная иллюстрация диалектической спирали, музыкальное представление в отличие от словесного. Замечательно «Болеро» в исполнение оркестра Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского, и совсем не то – Большим симфоническим оркестром гостелерадио СССР, дирижёр Евгений Светланов.

Вместе с тем, необходимое предупреждение для слабонервных родителей: во-первых, отправьте детей спать, во-вторых, приготовьте на всякий случай коньяк, валидол, или йод, в общем, у кого что есть, и только после приступайте к чтению.

Предисловие к книге (отрывок):

Когда это будут читать в 21 веке, в России уже опубликуют или разместят в интернете: «Апокрифы», «Ветки персика», «Красную звезду», «Разговоры запросто», «Озорные рассказы», «Декамерон», «Гаврилиада» и т. п.

Глава №… Параграф №…

Ранним декабрьским морозным утром дворецкий заглянул в приоткрытую дверь спальни графини. Графиня сладко посапывала, разметавшись на громадной кровати под балдахином. В спальне было жарко натоплено.

– Ни хрена не берегут энергоресурсы – пробормотал на ломаном русском дворецкий – а экономика должна быть экономной: нефть кончается, газ – на исходе… – И тихо, на цыпочках протиснулся в приоткрытую дверь спальни. Если бы графиня проснулась и даже взглянула по направлению к двери, она ничего не увидела, кроме черноты, в которую упиралось микшированное излучение инфракрасной лампады из "красного угла" перед иконой Сергия Радонежского. Галогенные свечи в канделябре и подсвечниках были погашены перед сном самой графиней после чтения на сон грядущий «Государства» Платона, где тот писал об общих жёнах, как идеальном устройстве государства.

Граф был в командировке, а Эзоп – так звали по рождению дворецкого,

но получившего у графа имя Позэ и Озик – у графини, происходил из семьи афроленинградцев. Эзоп был эфиопом (его вывезли в Первопрестольную из второй столицы).

Озик мягко, как кот приблизился к алькову графини. Графиня тихонько застонала во сне. Эзоп положил свою светлую – по сравнению с тыльной стороной – огромную пятерню на бело-розовую округлость, открытую задравшейся ночной сорочкой.

– Вам кофе – в постель…или – куда? – спросил Эзоп с придыханием. Графиня сонно ответила:

– Туда, туда, мой хороший.

Эзоп аккуратно поднял, сползшее на пол, пуховое одеяло графини.

– Как можно, в такую жару – пробормотал он – Нет, не берегут эти графья наше национальное достояние и птиц не щадят. Не могут «верхи», вот мы не захотим, наконец; и будет вам революционная ситуация.

Он слегка пошлёпал рукой там, куда он её положил, потому что в это время раздалось мелодичное: – «Ау, Ау-у-у» видеотелефона.

– Звонят – сказал при этом Эзоп. Графиня почти проснулась, спрыгнула с кровати, сразу попав ступнями в свои атласные шлёпанцы с пуховками наверху, и приняла вертикальное положение. Эзопа она не заметила в темноте, да и мерцающий свет объёмной цветной голограммы не давал возможности что-то увидеть, а лампада с иконой находились позади дворецкого.

В голограмме был граф:

– Как ты там, моя радость?

– Ничего идут дела, голова пока цела – ответила графиня цитатой из детской книжки, подавив гримасу зевоты преждевременного пробуждения.

– А у тебя, милый, что нового на Марсе?

– Что тут может быть «нового» без тебя, Аэлита? Всё – в красном цвете, как наша спальня…

Эзоп шевельнулся к кровати графини, звякнув хрустальным графином с шербетом, охлаждаемым микроволновым холодильником на прикроватной тумбочке…

Глория Дей

Беги по небу.

Только не упади.

(М. Фадеев).

Его снова усадили на этот страшный, с подлокотниками – как электрический – стул. И опять эта дурацкая процедура. Снова эти штатские в костюмах универсального серого цвета. И доктор с медсестрой во всём белом.

– Игорь, расскажите нам, пожалуйста, вашу историю – попросил один из штатских ровным спокойным голосом.

– Я же её… уже тысячу раз. И вам, и докторам. Сколько же можно?.. – Простонал тот, кого назвали Игорем. Он был заметно измучен, неровно сидел на стуле, согнувшись, будто его тошнило, с лицом такого же цвета, как костюмы допрашивающих.

– Понимаем, что вам тяжело вспоминать. Но это необходимо. Для дела. Прошу вас, пожалуйста.

– Ладно… – хрипло согласился Игорь.

Он обречённо задумался. Взгляд потухших глаз как будто ушёл в себя.

– Давно… Встретил Наташу…

Это имя Игорь произнес, наверное, так, как верующий в молитве – «Отче наш".