Рассвет для двоих

Джордж Эмили

— Я не могу... У меня встреча с Полли.

– Полли эмигрирует к коммунистам?

– С чего ты взяла?

– Значит, у вас еще будет шанс увидеться. Отдыхай, дорогая, а я позвоню ей и скажу, что ты заболела. На случай дурацких поступков: я дома целый день, буду в саду или в гостиной. В любом случае улизнуть тебе не удастся. Кроме того, я полагаюсь на здравый смысл. Ты же еще планируешь петь в ближайшем будущем?

– Да, но...

— Вот и хорошо. Отдыхай. Марго, пригляди, чтобы она не разговаривала... много.

Мама Роза уплыла из комнаты, а Лу откинулась на подушки,

закусив губу.

Все рушилось! Ладно, Полли, положим, перебьется, но импресарио! Платиновые диски! Миллионные контракты!

Лу задумчиво посмотрела на сестру, с тревогой вглядывающуюся в ее собственную физиономию... В детстве они обожали играть в «зеркало» - становились друг против друга и повторяли каждое движение. В школе этот номер проходил «на ура» на всех вечерах...

— Марго!

— Тихо, сестричка. Тебе велели помолчать до вечера.

— Погоди. Обещаю, что буду молчать до завтра, если ты кое-что сделаешь.

Сиплым шепотом Лу объяснила потрясенной сестрице ситуацию, самыми черными красками расписав возможный финал, если она не явится на свидание.

— От меня уплывет шанс, Марго. Нет, не шанс. ШАНС! Возможно, именно тот самый, единственный и неповторимый в своем роде.

— Лу, скажи, что ты шутишь. У тебя температура...

— Марго, это проще пареной репы! От тебя ничего не требуется, только посидеть с потрясающим парнем в кафе, построить ему глазки—в меру! — и согласиться на миллионный контракт.

— Я — не ты!

— А какая разница?

— Он тебя видел.

— Только на сцене, накрашенную и в жутком платьице с блестками.

— Но он ждет Лу Джонс...

— Он ждет мисс Джонс — надеюсь, ты все еще она, если не обвенчалась с Билли тайно. Он не знает ни моего имени, ни того, как я выгляжу в нормальном виде. Даже если б и знал - я должна тебе напоминать, что мы похожи до последнего волоска?

— Я не пою!

— И я не стала бы петь днем в кафе. Вчера он меня уже прослушал, так что обмана никакого. Ноты ты знаешь, слух у тебя абсолютный. Ты напоешь любую мелодию из моего репертуара, если это понадобится, хотя я, убей Бог, не могу представить, зачем это может понадобиться. Марго, пожалей мое горло!

К этому моменту обе сипели и шипели, потому что Марго от волнения тоже перешла на шепот.

— Лу, это безумие!

— Подумаешь! Мы с тобой десять лет отучились таким макаром в школе, где нас все знали, а тут незнакомый мужик, видевший меня только издали. Марго, ну пожалуйста!

— Я договорилась с Биллом, он хотел...

— Я ему все объясню.

— Ты обещала молчать до завтра.

— Тогда я ему напишу на бумажке. Значит, да?

Марго тяжело вздохнула и бросила мрачный взгляд в сторону россыпей косметики на половине туалетного столика, принадлежащей Лу.

— Краситься? Напяливать твои мини-юбки?

— Напяль свои, если хочешь. Элегантная простота с легким налетом эксцентричности.

— Лу, я не знаю...

— На всякий случай возьми с собой мои программки.

– Я...

— Он тебе понравится. Шикарный пижон.

— Будь ты проклята, сестрица!

— Я тоже тебя люблю. Все. Молчу.

Альдо

Бонавенте проснулся примерно в то же время, что и Лу Джонс. Виной тому были вчерашнее шампанское и предстоящее мероприятие.

Первым чувством, охватившим молодого итальянского аристократа, была паника, вторым - насущная потребность организма в аспирине и большом количестве воды.

С наслаждением потягивая холодную минеральную воду, Альдо усиленно размышлял. Вчера все выглядело просто отлично, легко и элегантно. Буря и натиск! Мадемуазель, вы чертовски милы и талантливы, я сражен вашим артистизмом, не согласитесь ли вы на фиктивный брак за приличные комиссионные?

Вчера ночью он был уверен, что мадемуазель с энтузиазмом примет это предложение и дело будет в шляпе, сегодня от былого оптимизма не осталось и следа.

Возможны два пути, плохой... и очень плохой.

Если она действительно девушка порядочная, как уверял Берти, то в ответ на такое предложение она даст ему по морде, пардон, по лицу. И будет совершенно права. Порядочным девушкам такие предложения не делают.

Если Берти ошибается и она обычная старлетка с арифмометром вместо мозгов, то он может серьезно влипнуть, нажить крупные неприятности, а кроме того... зачем ему такая жена, даже и фиктивная? Папа-то ее раскусит в одно мгновение, и выйдет нехорошо.

Хорошо, пусть она все-таки будет порядочная! Положим, и по лицу даст не сразу, если он это сумеет обставить в приемлемом виде. А как должен выглядеть этот приемлемый вид?

Через полчаса неимоверных умственных усилий Альдо Бонавенте пришел к единственному выводу: стремительные и нестандартные решения нужно воплощать в жизнь мгновенно. Раздумья их губят на корню.

Он вздохнул и тоскливо посмотрел на часы. До часа икс оставалось всего ничего. Пять часов.

Марго шипела, бурчала, фыркала, ругалась, вздыхала, качала головой, то и дело смывала уже нанесенный макияж - одним словом, являла собой классический образец неверия в свои силы. Лу, верная обещанию молчать, была вынуждена закусить уголок подушки и в отчаянии смотреть на эту презренную пораженку. Тем не менее через каких-то три с половиной часа Марго со вздохом отвернулась от зеркала — и Лу восхищенно вздохнула. На нее смотрела ее точная копия.

Здесь надо пояснить следующее. Сестры Джонс отличались друг от друга исключительно манерой поведения, но никак не темпераментом. В противном случае им никогда бы не удалось столь успешно водить за нос весь преподавательский состав школы в пригороде Кембриджа, соседей и собственного отца. Марго не хуже Лу умела взрываться, разыгрывать приятелей и хулиганить, но в отличие от Лу всегда знала, когда следует остановиться.

Лу обожала публику — Марго вполне могла обойтись без всеобщего обожания. Лу любила яркий макияж — Марго была к нему равнодушна. Лу предпочитала в одежде весь спектр радуги — Марго тяготела к пастельным оттенкам того же спектра. Если сравнить сестер Джонс с весенним днем, то Лу была ярким полднем, брызжущим солнечными зайчиками, а Марго — ранним утром того же дня, еще чуть прохладным, слегка туманным и немного размытым ночной росой.