Рассвет для двоих
Шрифт:
И синьор Бергоми огласил брачный контракт. Лу успела только прерывисто вздохнуть и прижаться к плечу Альдо. Ноги ее уже не держали.
В церкви наступила тишина, и только голос синьора Бергоми, неожиданно звучный и торжественный, плыл под древними сводами.
...Сим беру тебя, дабы владеть тобой и оберегать тебя, беру на долю хорошую и долю плохую,
Голос адвоката уже стих, а в старинном храме все еще царила тишина. Наконец опомнился старый граф Ренцо.
– Хорошо! Право слово, умели наши предки как-то это все выразить... Альдо, сынок, ты отлично придумал, молодец. Так как, падре, может, все-таки спросим, согласны ли молодые?
Падре Андреа укоризненно посмотрел на графа, повернулся к Альдо и Лу и прогремел:
– Берешь ли ты, Альдо, сию женщину в жены?
– Да!
– А ты, Лучия, берешь ли этого мужчину в мужья?
В эту последнюю секунду Лу вспомнила свой самый первый выход на сцену. Тогда при первых же аккордах музыки у нее из головы вылетели все слова песни, и она с ужасом уставилась в зал. Тогда она испытала - и запомнила на всю жизнь - леденящий ужас, как перед прыжком в пропасть. Тогда же она узнала и то, каким может быть истинное облегчение, если вовремя вспомнить слова песни.
Лу Джонс вскинула голову и звонким ясным голосом ответила:
– Да!
Эпилог
Свадьбу праздновали долго. Месяц - это уж точно, а отголоски длились и того дольше.
Мама Роза подружилась с графом Ренцо и пропадала в саду, обсуждая сорта роз и методы подкормки. Кьяра часами разговаривала с Марго, успела свозить ее в Милан и показать профессору консерватории, после чего у Марго случился приступ истерики, потому что профессор пришел в
Сестры Бонавенте не отходили от Даймона Джонса, мотивируя это тем, что его, бедненького, все бросили.
Вероника уехала, не простившись. Что интересно, никто не расстроился.
Каждый вечер начинался пир. Гуляли в деревне, гуляли в замке, гуляли во всех ресторанах городка Корильяно, заздравные речи гремели под вечерними небесами, и жизнь превращалась в один бесконечный праздник.
Разумеется, в этой суматохе очень мало кто заметил отсутствие молодых. Точнее сказать, никто не заметил.
В замке считали, что молодые в деревне, в деревне - что они в городе, а в городе справедливо полагали, что лучшего места для медового месяца, чем замок Корильяно, не найти. Именно поэтому никто молодых и не искал.
Лето дарило Лондону небывалую жару прямо с самого утра. Золотые лучи пробежали по маленькой комнатке, зацепились за спинку кровати, прокрались по одеялу, потом по смуглой мужской руке перебрались на алебастровое плечико женщины, запутались в буре черных волос, разметавшихся по подушке, — и залили наконец всю комнату.
Птицы распевались за окном, встречая новый день. Где-то прогудел старинный клаксон. От соседнего дома потянуло запахом угля, потом к нему примешался аромат горячих булочек.
Альдо улыбнулся, не открывая глаз. Осторожно провел рукой по гладкой коже нежного плечика своей жены. Зарылся лицом в гриву спутанных волос.
Лу тоже улыбнулась и стремительно развернулась к нему лицом. Они целовались и смеялись, а потом отстранились друг от друга на миг и выпалили одновременно то, что в последнее время постоянно говорили только одновременно:
– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!