Рассвет Короля

Сальваторе Роберт Энтони

Многие дворфы присутствующие здесь были серьезно обеспокоены — сможет ли Адбар пережить утрату обоих королей?

Все, что Джарлакс чувствовал от Орезэо, однако, было только сожаление — сожаление, что он был все еще слишком разбит, чтобы пойти с сердитым молодым Королем Адбара.

Орезэо Шип хотел убивать орков и дроу и драконов.

Дворф тихо проклял имя Дома До'Урден.

«Квентл умна», — подумал Джарлакс и почувствовал боль от мысли, что леди Ллос действительно отомстила Дзирту и его богине.

Джайлс

Уормакк почувствовал головокружение и вторжение, хотя он понятия не имел, как это может быть возможным. Это было, словно кто-то еще присутствовал в его мыслях или что-то такое же странное — но это было далеко вне опыта мальчика, чтобы он мог понять.

Но само вторжение он осознал и остро почувствовал.

Раздался визг и он выпал из задумчивости и чуть совсем не упал, когда увидел сцену перед собой. Он быстро повернулся к сестре, но она не смотрела на него. Широко раскрытыми глазами она смотрела на север.

Выражение ее лица — полное крайнего ужаса, заставило Джайлса развернуться.

— Джайлс, беги! — услышал он ее крик, но отдаленно, хотя она стояла прямо рядом с ним!

Но это случилось не из-за того, что кто-то был в его голове снова, нет, но от вида перед ним, — вида, который отбросил любые мысли о Каролине в сторону, и приморозил его к месту от ужаса.

Он никогда раньше не видел драконов.

Он мечтал, как в один прекрасный день он увидел бы дракона.

Теперь он видел дракона и осознал, что никогда не хотел его видеть.

Теперь он слышал дракона, и это было еще хуже, если могло быть еще хуже.

И затем он увидел дракона лучше, больше и ближе, когда он перелетел через поле к северу от Сандабара и скользнул вдоль северной стены, когтями разрывая мужчин, подкидывая в воздух и бросая на камни так легко, как Джайлс раскидывал подушки на кровати, когда играл с Каролиной. Он видел дракона, и он предчувствовал смерть, ужасную смерть. Они не могли победить этого зверя — никакая армия не могла противостоять великолепию этого дракона. Рогами он мог пронзить дюжину мужчин и держать над головой, и даже это не замедлит его зубастую пасть. Монстр блистал белизной даже в тусклом свете потемневшего неба; его глаза, пылали синевато-белым огнем внутреннего холода; его зубы, длиннее руки Джайлса, блестели от ледяного покрытия, улавливая и отражая с кристальной ясностью скудные отсветы от пожаров о городе. Один взмах больших крыльев, когда он взлетел над городом, почти потушил любой из ближайших пожаров, пригнув пламя вниз, как если бы оно тоже съежилось в страхе, перед богоподобным существом.

— Джайлс, беги! — снова прокричала Каролина, но он не мог осознать слова и не мог повиноваться команде. Как он мог отвернуться от величия этого зрелища? Зачем ему бежать, когда не было никакой надежды?

Все, что он мог сделать, это только стоять и ждать.

Шпиль высокого здания, разлетелся на осколки, когда дракон проломил его, едва обеспокоенный или замедленный препятствием.

— Джайлс!

Он знал, что погиб. Он не мог двинуться, а дракон приближался… приближался к нему!

Отчаяние украло его силу,

страх приковал к месту: он трепетал от великолепия животного, даже зная, что умрет.

Он почувствовал на себе руки, но едва ли понял.

Потом он полетел, влево и вперед, со стены и во внутренний двор. Он перевернулся и упал на фургон, свалился и покатился по земле.

Дракон взревел.

Дракон выдохнул.

Джайлс видел, как великое животное пронеслось мимо, и взрыв белизны, извергнувшись из его клыкастой пасти, ударил в землю недалеко от него, мчась к основанию стены и вверх, поскольку дракон взмыл над зубчатой стеной, вылетев в ночь.

И то дыхание холода, смертельного мороза, оставило шрам на земле и на стене, и заключило в лед несколько мужчин на земле и пару часовых на…

Каролина.

— Каро! — вскричал Джайлс. Он поднялся с земли, игнорируя волны мучительной боли, накатывающей от его подвернутой ноги, и от ребер, сломанных при падении. Спотыкаясь и шатаясь, он поплелся к ближайшей лестнице, и упрямо потянул себя вверх, взывая к своей сестре с каждым движением. В проходе он споткнулся и упал, а потом пополз, и его руки пронзила острая боль как от ожога, когда он коснулся льда.

Настолько холодного.

Он опустился, потрясенный при виде своей сестры, которая полулежала полустояла, прислонившись к парапету.

— Каролина! — заплакал он, и попытался коснуться ее, но не мог почувствовать ее через кокон льда от дыхания великого дракона. Он царапал его и бил, но она не двигалась, застывшая.

Потом он почувствовал воду, поскольку летнее тепло уже начало плавить лед. Сразу стало скользко, и Джайлс почти соскользнул со стены еще раз.

— Сюда, мальчик! — Человек, которого он не знал, схватил его за воротник и вытянул на более безопасную поверхность.

— Моя сестра, — всхлипнул он.

— Она ушла, мальчик, — сказал человек, грубо дергая его в сторону. — Она ушла.

Джайлс не смог ни плакать, ни возражать, ни отрицать — не было ничего, что забрало бы его из этого ужасного момента, ничего, что отменило бы это ужасное зрелище. Он задохнулся от комка в горле и не смог произнести разборчивого звука; он смотрел на нее — она, казалось, мирно спала — под коконом драконьего льда, и он знал…

Он знал.

Как и многие в осажденном Сандабаре, Джайлс знал, что его жизнь никогда не станет прежней и пропасть в его сердце никогда не заполнится. Она спасла его, потому что он был бессилен. Она спасла его, столкнув со стены, и это усилие стоило ей жизни.

— Каролина, — прошептал он, и теперь даже собственный голос казался далеким в его ушах.

Он был стражем в Темной Стреле, крепким воином-орком, стоящим в просторном круглом тронном зале, с большим копьем в руке.

Он видел Военачальника и знал, что это Хартаск.

Убийца короля Бромма из Цитадели Адбар, и тот, кто оборвал линию Обальда.

Смотря налитыми кровью глазами большого орка, Джарлакс понял, что был свидетелем подъема короля, нового короля.