Рассвет нового мира
Шрифт:
— А моим спутникам что сказать?
— А я ещё и о твоих спутниках должна беспокоиться? Щас! Ты же сам решил, что будешь в нашей паре главным — выкручивайся, родной! Объясняйся!
— Ох, ты язва, чтоб тебя… Значит, парни, я сейчас пойду на ментальную разведку — организуйте мне раскладушку поближе к обелиску, будьте добры…
— Раскладушку?
— Ну, чтоб можно было лечь. Только чтоб с комфортом устроиться, а то я не смогу медитировать… И тем временем вот что делайте: начинайте-ка подготовку к ретрансляции.
— По старым принципам?
— Да, пока как умеете. Я подкорректирую
Когда меня привезли на место, там уже стоял, притулившись под пышной серебристой ивой, хорошенький нарядный шатёр со всем, что только может понадобиться путешественнику, решившему расположиться с комфортом. Тирнальские чиновники, обеспечившие мне всю эту радость, замерли у шатра ровным полукругом и опасливо взирали на мою особу. Наверное, боялись, что я сейчас предъявлю претензии по поводу отсутствия походного джакузи и накрытых полян.
— Расстарались, господа, но зачем же? — добродушно улыбнулся я. — Не стоило.
— Стоило, — злобно прошипела демоница. — А почему шатёр такой маленький? Почему, действительно, нет угощения, а?
— Замолчи уже, критиканша. Мне всё нравится, всё устраивает. И я отменно сыт.
— Да тебя никто уважать не будет с такими скромными запросами! Решат, что ты не куриал, а сошка мелкая, самозванец. Большой чин должен требовать себе комфорта!
— Кому должен, всем прощаю… Благодарю, господа. Подождите в сторонке, может, что понадобится… Слышь — берушами затыкаться?
— А это вопрос, что тебе нужно для сосредоточения. Так-то погружение в медитацию будет глубоким. Это я тебе обещаю.
— Тогда без беруш обойдёмся… В общем: меня не беспокоить! Разве что придёт экстренное сообщение от главы Курии или новый зев откроется. Всё ясно?
— Да, конечно, господин куриал, — хором прозвучало в ответ. — Можете не сомневаться.
И почтение во взглядах — иной раз тон работает лучше солидных документов с жирными печатями.
На раскладной пружинной кровати оказалось уютно до дрожи. Только улёгшись на пушистое покрывало, уткнувшись лицом в подушку, я осознал, что, кажется, всё-таки здорово устал. И насколько здорово! Вздремнуть бы по-настоящему…
— Некогда расслабляться, — понукала меня айн. — Пошли.
Эту медитацию мне случалось пробовать во время обучения в Ишнифе. Я её не любил. По ощущениям магия исторгала душу из тела так резко, как рвут морковку из земли, и иллюзия пребывания в стабильном физически выраженном состоянии обреталась с ощутимой задержкой. Это вот время между выходом из оболочки и стабилизацией в умозрительном теле напоминал физическую смерть и неиллюзорно пугал.
Но делать нечего. Хоть как-то собрав себя обратно, я поплёлся за моей спутницей по ломкой, как в области той памятной аномалии, траве к покачивающимся над землёй золотыми кольцами, надетыми, словно бублики на пирамидку, на ослепительно-серебряный стержень. Нет, не стержень — сильно вытянутый октаэдр, и кольца уже не кольца, а молниеобразные зигзаги, расположившиеся вертикально. И полосы тумана, переслаивающие их, завивались кокетливыми колечками, если на них смотреть. Если наблюдать на периферии зрения, то текли спокойно, как вода по выглаженному песчаному руслу.
Потом вдруг цельная картина распалась на отдельные
— Здрасьте! Что тут непонятного? — удивилась демоница. — Ты же читал об этом. Смотри: вот энергия, которую здесь комплекс чар собирает в узкий луч, в тугой пучок. Вот сами чары — видишь? Их опора — всё та же энергия, которую они же собирают. Вот точка резонанса. Видишь? А здесь энергия аккумулируется и отсюда поступает. Всё просто. Чем проще система, тем более живуча, стабильна. Демоны конструируют примерно то же самое, лишь немного иначе.
— Кхм…
— Система простая, а человеческому миру наносит вред именно за счёт используемой энергии.
— Угу… Ну да, я понял. А это что?
— Это тоже энергия.
— И что тут можно сделать?
— Родное сердце, если бы можно было что-то сделать, то давно уже сделали бы.
— Ну, не знаю.
Разглядывая величаво летающие вокруг отдельные элементы системы, я хмурился и пытался припомнить, что мне приходилось читать об энергообмене и ретрансляции в демонских книгах по магии. В книгах… Вспоминая их, я поморщился от отвращения. Почему-то там, в демоническом мире, мне казалось совершенно нормальным писать книги на кожах, снятых с врагов. Да и вообще многое казалось нормальным. А вот сейчас, когда я вспоминал об этом, меня продирало жутью.
Ну да, про энергообмен было написано на затейливо свёрнутой, тщательно выделанной, тёмной шкуре огромного демонища. На одной из «лап» было написано про принципы резонансного преумножения. Лапа у твари, судя по параметрам шкуры, была крупная, мощная. А прямо под строками о цели резонанса, как способа многократно усилить входящий магический луч, находилась полоса разреза. Должно быть, след давнего удара. И золотая скрепа…
Кстати-кстати…
— А где тут, собственно, преумножение?
Айн оглянулась на меня с недоумением и раздражением. Она была так поглощена бешеным танцем золотистых завитков вокруг нас обоих, что больше ни на что не желала смотреть, и, наверное, даже забыла о моём существовании. На какое-то время.
— Что ты имеешь в виду?
— Разве тут не получается по факту столько же энергии, сколько вошло?
— А?
— Сколько было закачано, столько и поступило. Нет?
— Ну, практически… Тут ведь речь не о преумножении, а об относительной фильтрации демонической энергии. О преобразовании её в энергии, приемлемые в работе человеческих магов. С демонической люди напрямую работать не могут.
— Так почему же эта часть системы называется резонансом, если резонанса никакого нет?
— Есть резонанс. Энергий демонической и человеческой.
— А преумножение тогда где?
— А преумножения нет.
— Так ведь должно быть. — Я напрягся, вспоминая. В состоянии этой медитации — надо отдать ей должное — память работала превосходно. Перед глазами вставали строки и схемы, расписанные на страшном пергаменте. И по всему получалось, что вопреки утверждениям айн демоны-то как раз умели преумножать свою магическую энергию. И в своих каналах получали её не только больше, чем могла им предложить природа, но и уже чистой. — Ты мне врёшь.