Рассвет полночи. Том 1. Херсонида
Шрифт:
142 Рассвет полночи 35. НАДПИСЬ Г. МО(РДВИНОВ)У Ступай на твердь честей, любезный Исполин\ Закруги не страшись!
– Ты правды скромный сын. 36. ОБРАЗ ЗИЖДИТЕЛЬНОГО ДУХА* Какое божество в сей дольний мир нисходит И окрест стран его повсюдный взор обводит?
– Горящий пламенник держа в своих руках, Он сыплет новый свет в темнеющих местах; Ничто не кроется; пред светом тьма трепещет; Все обнажается, когда свет высший блещет.
– И кто виновником толь чудных перемен? Кто сей, которому мир внемлет, изумлен, Которого меж звезд потомство помещает Иль в твердом марморе навек одушевляет? Вещает Клия мне, что это горний дух, Кого шлют небеса преобразить сей круг.
– Он там творит народ, где пустота велика; Там сушу с зеленью, где жидь и степь лишь дика; Там долы жирные, где цепь лишь голых гор.
– Здесь претворяет в град иль в весь пустынный бор, А там огромные выводит в зыбь кормила, Где прежде лодия пловцам еще претила Ступать по тропикам,
– Он в малом образе, как Вышний Всемогущий, Который иногда, над тусклой смесью сущи, В прекрасной стройности из оной мир исторг И славы Своея устроил в нем чертог. Сие произведение напечатано было в Собеседнике (1)78(4) года; ныне поправлено.
Часть вторая 143 Он кроткой шел стезей противу зол ужасных, Когда правления корабль славян злосчастных Мятежный зев крамол готов был поглотить И целый Север с ним в глухой ночи сокрыть. Чрез старца2 мудрого, как счастье преходило, В варяжских витязях он сорудил кормило, Которо повело корабль в тот тихий путь, Где древние следы блаженства видны суть.
– Сим духом двигнут был Владимир велемочный, Когда с небес призвал он Веру в край полночный, Что древле суетной мечтой был обольщен И пренебесныя надежды был лишен. Он, вздохам Севера чрез двести лет внимая, Сломил рога луны, пятой их попирая, И право, коего росс нагло был лишен, Он паки возвратил, стряхнув ярмо с рамен. Он в Иоанне был, царе непреборимом, Тогда, - как он покрыл Восток огнем и дымом.
– Печальна Волга, кровь давно крутя врагов, Уже снесла ее в Хвалынску зыбь валов. Но чей сияет дух средь теней сих спокойных? Петра, - Петра, кому нет в силе хвал достойных, В котором чудеса чудесный дух явил И зверобразов всех в людей переродил. Три шага, - и конце наш Геркулес вселенной; Одной стопой попрать строй готов разъяренной, Другой рога луны сжимая обуздать; Одной рукою скиптр Сармации давать, Другою галлов бить на их границах смертно, И все вдруг, - значит быть в концах вселенной верно. Гостомысл - новгородский посадник, старейшина, или сенатор.
144 Рассвет полночи Сей дух так действен был, как майско дуновенье, Что лишь по зимним дням сквозь серо испаренье И сквозь серебряны дожди сквозить начнет, Земля во младости из мрака восстает.
– Сей самый дух, зря в тьме блудящий Север льдистый, Возвысил в дремлющей полуночи свет чистый.
– Грядущий помнит род, что оный новый бог - Многоочитый бог - творил, творить что мог. Не сей ли божеский зрим дух в ЕКАТЕРИНЕ, Что, благоденственным полкругом правя в чине, Закон дала ему, - в законе дышет мать.
– О если бы к ней смерть не смела приступать!
– Но ежели она возникла в вечный круг, То в внуке дух ея, - в нем божеский сей дух... Возможно ль, чтоб сей дух исчезнул, мгле подобно?
– Нет, - эхо дел летит в грядущий век удобно.
– Ни современная в том зависть не претит, Ни будущее зло, - ничто не воспятит, Как дух сей в поздный род нисходит и гремит.
– Тьмы обаянных душ он тамо собирая И памятник себе среди их воздвигая, Живет в восторгах их, хотя б и свергнул прах; Деянья в бытии, хоть сам он в небесах. Но что вещать?
– Гремят, - гремят средь нас владыки, Что, в дни свои сверша намеренья велики, Еще поднесь живут, еще гласят в наш слух, Коль тот блажен предел, где солнцем светит дух! 70 80
Часть вторая 145 37. СЛАВА РОССИЙСКИХ ИРОЕВ с (1)787 по (1)791 год подвизавшихся на войне1 Do their beating breasts demand the strife, And thirst of glory quells the love of life. A poem to the Duke of Marlborough Дрожащи их сердца себя превозмогают И жаром к вечности жар к жизни погашают. Песнь герцогу Марлбруху Вотще Цибела воздыхает, Пред Марсом токи слез лия; Вотще рукой остановляет Кроваво острие копья, Моля, чтоб грады спас стенящи И села, в ужасе дрожащи, Которых пепел, возносясь, Давно меж вихрями крутится И с дымом с вихрями клубится, Над ними тучей разлиясь. Он, взор спокойный обращая На дым и пламя падших стен, Мечем насмешливо сверкая, Летит на страшну месть племен; Задумавшись в тоске немеет, Пред ним Цибела цепенеет, Что он, мольбы ея не вняв, Бежит на подвиги кровавы И мещет взоры величавы, Над бледным миром длань подъяв. Сия пиеса и две следующие были напечатаны в разные времена; ныне поправлены.
146 Рассвет полночи Едину стопу на Эвксинских Бурливых ставит он водах, Другую в Севере на Финских Под вихрем ропщущих волнах, Иль - обе тяжко воздымает, Златую жатву попирает И топчет тучный злак в лугах, Где, зря Церера след строптивый, Что бурный бог проторг сквозь нивы, Звенящий вержет серп в браздах. За ним Ирой меж смертями, Как пчел рои меж роз летят, Мечьми махая, как серпами, К ужасной жатве все спешат; Их вопль те песни оглушает, Что жнец на ниве воспевает; Их быстро бурный конь бежит И топчет ниву позлащенну, Что, преклоня главу смятенну, Дрожит от топоту копыт. Каких я воев ратоборных Вблизи Очаковских зрю стен? Как смело на срацин упорных Несут перуны меж рамен? Свирепость мразов забывая,
Часть вторая 147 С ним Шеллер грозны громы мещет, Как Зевс во мрачных тучах блещет; Всех прежде к верху стен градских Волхонский с Горичем взлетают И смерть всех прежде обнимают, Что на стенах сретала их. Где Сакен!
– Сакен благородный, Что, меж злокозненных врагов Избравши в смерти путь свободный, Трофей возвысил средь валов? Считая смертью жизнь в неволе, А смерть сочтя бессмертьем боле, Сам мещет огнь в громовый прах; Лишь розовый перун вспыхает, Он в вихре пламенном взлетает, Сретает славу в небесах. Уже и Витязь величавый1, От западных внимая стран Отзывам полуночной славы И ими быв очарован, К водам Эвксинским поспешает, По росской чести поборает И, северный перун прияв, Суда срацински низлагает, То в плен влечет, то сожигает, На твердь дымящусь их взорвав. Кого там черный дым скрывает, Пред коим смерть сама дрожит, Пред коим выть позабывает Стенящий во слезах КоцитЧ - Се тот, что Кинбурн ограждает Принц Нассау-Зиген.
148 Рассвет полночи И ковы Порты разрушает!
– Се тот, что Рымны берега С кровавым долом уравнял И в казнь железо претворяя, Вращает ниц луны рога2. Как Зевс, перуны изгибает Среди бледнеющих срацин, Как вихрь пыль легку, развевает Он их средь дебрей и равнин; Хотя под громом отдыхает, Но казнь еще приготовляет.
– Так лев и тигр по битве злой Друг против друга разъяренны Лежат, расшедшись утомленны, И паки возжигают бой. Уже круг пламенный катился Обонпол дремлющей земли; Гассан на длинну тень валился3, От россов крояся в дали; Вотще Коран он ублажает, Вотще Пророка возвышает И помощи от Мекки ждет; Все суетно; - Гассан немеет, Скрежещет, - рвется, - свирепеет И в злобе дерн сырой грызет. В бурливу Ръшну погруженны Несутся трупы на конях, Чалмы, с зловерных глав сраженны, Клубятся на крутых зыбях; 2 На щите, или гербе князя Италийского графа Суворова-Рымник- ского представляется между прочими луна, обращенная рогами книзу. 3 Гассан-шша, турецкий визирь.
Часть вторая 149 Верблюды под ярмом стенают, Со всадниками погрязают, В пучине бурной, бьясь стократ.
– Феб зрит трофей, - и величаво Склоняет он чело кроваво За рдеющий вселенной скат. 38. ЗАВОЕВАНИЕ ОЧАКОВА И БЕССАРАБИИ Не от полудни ль тучи рдяны Поверх Эвксинских вод летят? Не грозны ль молнии багряны С ужасным блеском в них гремят?
– Но в тучах гром орлы внимают, Превыше облак возлетают, И против стрел сих роковых, Что с треском в воздухе скакали И им смертями угрожали, Свой двигли гром в кохтях своих. Сколь часто россы низлагали Агари дерзостных сынов? Сколь часто в бездну их свергали С Эвксинских страшных берегов? Сколь часто флоты их смятенны, От серна праха воспаленны, Превращены все были в прах, Которым бурный ветр играя И дики свисты испуская, Давно развеял на зыбях. Ни мраз, ниже борей шумящий Не силен россов охладить; Их твердый дух, их дух горящий Велит в стенах врагу отмстить;
150 Рассвет полночи Ирой не в снегах, на рати Готовы лучше смерть вкушати; Подвигнув громы средь колес Они стремнины презирают, К стенам Очакова ступают, Неся с собой железный лес. Пред ранними еще часами, Как мир во сне был погружен, Очаков росскими громами Был в робком страхе поражен; Очаков стон пустил безмерной; Раздался стон в пучине черной, Где чуды в диких снах своих, Громовым треском возбужденны, Верхи зря моря освещенны, Подъялись к кровам волн седых. Тогда зажженный прахом серным Сей град дым серый издыхал, Что, вьясь меж башен клубом черным, Как туча, город покрывал; Там стены лишь одне белеют, От ясной молнии бледнеют; Там смерть в дыму с своей косой Ристает, алчный зев имея, И с ней Мегера, свирепея, Бежит и зыблет факел свой. Чрез косу смерти скачут вой, Вращая в пепел всё и тлен; Летят крылатые Ирой На крутизну гремящих стен; Надежда и судьба теснятся И рядом с воями стремятся.
– Среди расседшихся громад,
Часть вторая 151 Средь серных туч, дождей свинцовых По выям агарян суровых Ступают россы в гордый град. Прешла царица звезд, бледнея; И солнце меж колес златых, Эфиром чистым пламенея, Верхи открыло стен градских.
– Тогда томяся град злосчастный И вздох пуская в час ужасный, К отважным россиян стопам Чело печально повергает И томный глас к ним простирает, Дабы простить его сынам. Объемля россы град покорной, Который в гордости не мнил, Чтоб верх чалмы своей упорной Пред сильным Севером склонил, Чалму с главы его снимают И шлем Паллады надевают.
– Тогда, шум брани прекратя, Богиню мудру призывают И к ней в восторге возглашают, К полнощи взоры обратя: «О дщерь, Юпитером рожденна!
– Се меч кровавый твой лежит, И жертва с ним лежит сраженна! Се твой неразрушимый щит!
– Еще эгид не повредился, И меч еще не притупился; Но мы, сей страшный щит сокрыв И меч вложив окровавленный, Почием мало утомленны, Всегда готовы к брани быв!