Рассвет полночи. Том 1. Херсонида
Шрифт:
Часть третья 307 Еще, - еще лучи готовы Сердцам блистать в твоем венце.
– Пускай природа совершает, Как мнят, свой некий переход, В чем в бытиях нас убеждает Игравший миром старый год! Пусть ищет бледный дух испытный В развалинах мемфийских, - в тле Премудрости отрывки скрытны, Остатки света в дряхлой мгле!
– Но ты, ты паче воззываешь Твоих отцев премудрых дух; Ты для полмира открываешь Блаженства светлый новый круг. О Янус, - полубог двуглавый, Небес привратник!
– отнеси Сии надежды к трону славы, Где внемлет их Бог небеси! Неси курения сердечны! Подвигни милость во Творце, Да слава, сила, блага вечны Отсвечивают нам в венце! 111. ПЕСНЬ НЕСЧАСТНОГО на новый год к благодетелю Without shelter from the blasts in vain we hope the tender plant. Akenside
308 Рассвет полночи Снова солнцы покатились По палящим небесам; Снова шумны обратились Времени колеса там. Будьте вновь благословенны, Земнородны племена! Будьте паки восхищенны, Как и в прежни времена. Пейте в полной чаше радость! Пейте здравия струи! Ощущайте жизни сладость! Украшайте дни свои! Мне судьбина отреклася Бурю жизни отвратить; Знать, - она еще клялася Горьку желчь свою разлить. Рок, о рок, - почто толь рано Ты мне желчь подносишь в дар? Неужель на свежу рану Свежий мне даешь удар? Где для горькой раны срящу Врачество в грядущий год? Где?
– в каких сердцах обрящу Против грозных туч отвод? Муж состраждущий, - муж кроткий! Если лиры моея Внял ты некогда глас робкий, Ах!
– к тебе спешу вновь я; Обратися, муж великий! Се ударил новый час! Пусть часы живешь толики, Сколько благ лиешь на нас!
Часть третья 309 Пусть трех персты парк суровых Жизни нить твоей прядут Из шелков драгих и новых И ей крепость придадут! А когда еще тобою Тяжкий рок мой не забыт, Ах!
– не поздо мне с судьбою Мир тобою заключить. Коль не поздо, - в новом годе Не пролью я новых слез; После бурь в другой погоде Осушу их средь очес. 112. К ДРУГУ НА ЕГО НОВЫЙ ГОД Бежит и храмлет год - год старый; Пал в бездну, - лег и воздохнул; С паденьем слышны лишь удары; И твой, - твой год туда ж скользнул. Вдруг в мир год новый низлетает, Восстав из бездны вечных дней; И твой - оттоле ж выникает С фиалом желчи иль сластей. Молюся паркам я суровым, Чтоб жизни тверду нить твоей Из шелка пряли с златом новым, Как зачали в год новый сей. И(косо)в\ - не молю, чтоб в мире Ты жил Мафусаилов век, Но так, как рок велит, ты в мире Прожил, как точный человек.
310 Рассвет полночи Желать немного жить - безбожно, И долго жить во зле - беда; Жить несколько - во вкусе - должно; Вот и довольно жить тогда! Но долго ль будешь жить?
– иль кратко?
– Сей день употреби на вкус! Целуйся с Эпикуром сладко!1 Он мил, - против судьбы не трус. Меж тем - как зал твой озарится В вечерний час по шумном дни, И Вакхово лице зардится; Тогда - певца воспомяни! 113. НА ТАКОЙ ЖЕ СЛУЧАЙ АПРЕЛЯ 22 ДНЯ Пусть двутонныя лиры, Лиры нежной и шумной Гул отзовется! Помнишь, - в бурны часы, Как на крыльях холодных Год прилетел, Год, который ударил Люстр седьмой в половине В жизни моей, - Ты мне в милую почесть Пел на сребреной лире Стройную песнь. Можно ль, чтоб(ы) забыл 1 Жаль, что правила сего философа худо перетолкованы. Он не искал блаженства и спокойствия в бочке Диогена или в каменных правилах стоика Зенона.
Часть третья 311 20 Тем же пламенем я В флейте дышать? Можно ль, чтоб не родила Гул свой лира твоя В лире моей? Гул, - стремися по долам! Возгласи мне теперь Юный ты год! Как он в бездне лежал; Как он, перерывая Вечные цепи, Мчался к тверди палящей И с другими годами, - Что прокатились Тихо над головою Друга и человека, - Мнил съединиться; Как с усмешкою хитрой, Дал(е) чая лететь, Вдаль полетел; Как в пути скоротечном, Видев тайну небес, Благоговел1; Видел истинно солнце Сквозь пригробные узы, Вострепетал; 40 Пал он к гробу, немея, Крылья вдаль протянул; Крылья немели; И весеннее солнце Там ему показалось Тусклой пылинкой; И тюльпаны румяны, 30 Под сим разумеется время Пасхи.
312 Рассвет полночи И фиалки душисты, Мнится, увяли. Гул!
– шепни мне теперь, Как сей год, встрепеняся, Возликовал; Как гордился надеждой, Что сквозь твердь полетит Краше и ловче, Как он к другу порхал, Как вокруг головы Перья шумели; Как меня уверял, Что мой друг, начиная Поприще ново, Будет мил и любезен, Будет друг, - человек, Истинно
Часть третья 313 Сын вечности неизьясненной, Исторгнувшись из бездны вдруг, Крылами юности снабденной, Слетает в тусклый смертных круг; Фемиды дщери воскресают И пред лицом ее играют; Весна усопшие красы Рассыпать перед ним стремится И вместо вихрей вывесть тщится Спокойны в январе часы. Она с улыбкою выходит Из храмины своей пустой, Дрожащих зефиров выводит На хладный воздух за собой; Но, взор одеждой закрывая И паки в храмину вступая, Стенет, что скинуть не могла Толь рано с древ одежд пушистых И погрузить в слезах сребристых Зимы железного чела. Грядет сын вечности священной, Исполн влияния планет, И жребий мира сокровенной Во мрачной урне он несет; Пред ним Ирой с щитом робеет, И червь у ног его немеет; К кривому острию косы Душа правдива лишь смеется. Не ропщет, что перестрижется Нить жизни в скорые часы. Иной рыдает иль трепещет, Что изощренно лезвее Уже над головою блещет, Готово поразить ее;
314 Рассвет полночи Другой, стоя вдали, вздыхает И робки взоры простирает На нового небес посла, Железную стрелу держаща, О роковой свой брус точаща, Дабы пронзить его могла. Колики смертны почитают Сей новый год себе бичем И сколь не многи обретают Вождя к спокойной смерти в нем! Но если я твой одр суровый Слезой омою в год сей новый И ты - в свой темный гроб сойдешь, Возможно ль, ах!
– при смерти люты Иметь тебе тогда минуты?
– Любезный друг!
– ты лишь уснешь. Когда же парки уважают Тобой боготворимых муз И ножниц острие смягчают, Да не прервется наш союз, - Тогда скажу я, восхищенный: «О Феб, Латоною рожденный! Еще дай новых нам годов, Да мы продлим дни в дружбе нежной, Доколе век наш безмятежной Не осребрит на нас власов!" 115. К РУССКОМУ ЛУКУЛЛУ НА ТОТ ЖЕ СЛУЧАЙ Еще с седой главы снимает Часы крылаты бог веков, Еще он тихо пресыпает Упадший ниц песок часов,
Часть третья 315 Что прежде часто Вакх веселый Душистым соком окроплял И, тем дав ход песку тяжелый, Всю плавность времени отъял. Но бог пернатый снова ставит На темя лысое часы; С угрюмой скромностию правит Блестяще лезвие косы; Он ждет, чтоб ты песок в них влажный Минервы светом оживил Иль, возвратяся в храм муз важный, Парнасским жаром оживил. Смотри!
– как скоро пролетела На крыльях розовых весна, Когда твоя душа имела На пищу нужны семена? Не лето ль ныне то бурливо, Где опыт, - ум - и духа свет Ведут с страстьми сраженье живо? Увы!
– тотчас и то минет. Грядут сумрачны дни осенни, Где должен ты все то собрать, Что сеял в юны дни весенни; А там готовься гроб тесать, Где перестанет Хрон суровый Весенним причудам внимать; Увы!
– не станет в годы новы Твоих Эротов грудь трепать.
316 Рассвет полночи 116. ХИТРОСТИ САТУРНА, ИЛИ СМЕРТЬ В РАЗНЫХ ЛИЧИНАХ Сурова матерь тьмы, царица нощи темной, Седяща искони во храмине подземной, На троне, из сухих составленном костей, Свод звучный топчуша обители теней И вместо скипетра железом искривленным Секуща вкруг себя туман паров гнилой, Которым твой престол весь зрится окруженным И сквозь который зрак синеет бледный твой! Се!
– от твоей стопы река снотворна льется И устьем четверным в мятежный мир влечется, Да в четырех странах вселенныя пройдет! Навислые брега, где кипарис растет, Бросают черну тень в нее с хребтов нагбенных; Не зефиры в нее, но из расселин темных, Где начинался ад, подземный дует дух И воет в глубине, смущая смертных слух. О мрачна смерть!
– ты здесь, конечно, пребываешь; Ты здесь ни солнечных красот не созерцаешь; Ни шлет сюда луна серебряный свой свет, Когда торжественно исходит меж планет; Скажи, - всегда ль ты к нам летишь средь тучи темной, Как, быстро вырвавшись из храмины подземной, Распростираешь в твердь селитряны крыле