Рассвет рыцаря
Шрифт:
Помолчав, Лайана сказала:
— Офао, спой мне что-нибудь, успокой меня. Я никак не могу прийти в себя.
Открыв рот, слуга запел высоким поставленным голосом кастрата. Его пение было благозвучнее трелей птиц. Закрыв глаза, Лайана унеслась на крыльях музыки куда-то далеко, за пределы сурового, несправедливого мира, где мужья записываются в войско и уходят в поход, чтобы погибнуть в никому не нужных сражениях.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Ты можешь объяснить, что ты
Этот вопрос задал ворон, подлетевший к Солдату и опустившийся ему на плечо.
— Я собираюсь поступить в войско.
— Остуди свой пыл. Зачем тебе это? Ты ведь не карфаганец.
— Потому что иначе я не сдвинусь с мертвой точки. Мне необходимо расти, завоевывать себе положение. Для этого есть только один способ — я должен продвигаться вверх по иерархической лестнице. Я солдат. Значит, мне лучше всего поступить в войско. Именно это я и собираюсь сейчас сделать.
Ворон щелкнул языком.
— Тебя бросят в самое горячее место. Новобранцам всегда приходится идти в бой в первых рядах. Тебя убьют или ранят в первом же бою. И как далеко ты сможешь продвинуться?
— Не беспокойся, я обязательно останусь жив. Кстати, я все равно собирался проситься в отряд «обреченных». Только так можно быстро расти в карфаганской армии.
«Обреченными» назывались добровольцы, первыми вступавшие в бой. Они принимали на себя первый удар неприятеля. Этот отряд всегда действовал на острие атаки. Потери в нем были страшные, зато все оставшиеся в живых автоматически получали следующее звание, а то и перепрыгивали через чин. Вопрос стоял так: все или ничего, поскольку после каждого боевого столкновения большая часть «обреченных» оставалась лежать на поле битвы.
Смахнув с плеча ворона, Солдат подошел к офицеру, руководившему разборкой шатров.
— Я хочу поступить в карфаганскую армию, — сказал он.
Офицер, оказавшийся женщиной, оглядела Солдата с ног до головы. Мужчины-карфаганцы отличались невысоким ростом, но были все как один коренастые и плотные. Женщины, напротив, были в среднем на голову выше мужчин и очень стройные. Женщина-лейтенант, к которой обратился Солдат, произвела на него впечатление сильной и выносливой; на лбу у нее, прямо под краем кожаного шлема со, стальными полосами, темнел рубец от меча. Подобно воинам, бывшим у нее под началом, лейтенант носила стальные кирасу и наплечники, однако других доспехов на ней не было, руки и голени оставались открытыми. Обута она была в кожаные сандалии.
— Ты даже не карфаганец, — презрительно усмехнулась женщина. — И чем ты собираешься воевать — вот этим?
Солдат смущенно посмотрел на деревянное копье с кремневым наконечником и грубо сделанный лук. Свой кинжал он отдал Утеллене и мальчику, оставшимся в лесу, понимая, что им понадобится какое-то оружие и инструмент. Солдат очень переживал, что не убил гигантского вепря Гарнаша. Тогда он явился бы к карфаганцам героем, показавшим себя в деле воином.
Солдат лихорадочно
— Наверное, я смогу получить назад свой боевой молот, — неуверенно произнес он. — Его забрал Лорд-поимщик воров. — У него мелькнула искра надежды. — Ваши воины видели, как я отнял в поединке этот молот у конного ханнака, всего несколько недель назад, прямо на поле, где стоят ваши шатры.
— Как же в таком случае твой молот очутился у Лорда-поимщика воров?
— Его отобрали, когда меня арестовали. Но потом меня освободили из-под стражи, сняв все обвинения. Я… теперь я муж принцессы Лайаны.
В глазах лейтенанта зажегся огонек интереса.
— А, так ты тот самый парень, да? Ну конечно, голубые глаза. Мне следовало тебя узнать. Что ж, даже если так, женитьба на члене королевского дома еще не делает из человека хорошего воина. А поединок с ханнаком… тебе могло просто повезти. Наверное, так и произошло. Пехотинец против конного ханнака? Я бы поставила на ханнака свое годовое жалованье.
— И тем не менее, — настаивал Солдат, близкий к отчаянию, — я закаленный в боях ветеран.
— В каких же сражениях ты принимал участие?
— Не помню, — убитым голосом ответил Солдат. Лейтенант покачала головой.
— Только посмотри на свое копье! Его смастерил какой-то пещерный человек. У него даже нет металлического наконечника. А чем это ты обмотал древко?
Солдат снова горько пожалел о том, что пришел сюда не как победитель чудовища Гарнаша.
— Это шерсть — щетина с затылка дикого кабана.
— Какого еще кабана?
Воины, разбиравшие шатер, оставили работу, с любопытством ожидая ответа.
— Гарнаша, гигантского вепря, — сказал Солдат. — Я пытался его убить, но не смог.
Лейтенант широко раскрыла глаза от изумления.
— Ты охотился на Гарнаша и остался жив?
— Ну да, я остался жив, но мне не удалось с ним расправиться.
— Откуда у тебя его шерсть? — спросил подошедший сержант.
— Я вырвал ее у него из спины, — признался Солдат. — Я вцепился ему в загривок, и волосы остались у меня в руке.
— Ты ездил верхом на Гарнаше?! — воскликнула лейтенант. Вдруг выражение ее лица изменилось. — Ты лжешь. Это не может быть правдой.
Взгляд Солдата на мгновение превратился в голубую сталь.
— Я никогда не лгу, тем более не приписываю себе незаслуженных подвигов, — произнес он ледяным тоном. — Человек, у которого осталась только его честь, должен свято придерживаться правды, ибо в противном случае он потеряет все. Судья может солгать — его защитит высокая должность. Принц может солгать — у него есть деньги и титул. Солдат может солгать, ибо ему на помощь придет его семья — весь полк, в котором он служит. Чужеземец, прибывший издалека, без гроша за душой, солгать не может, так как тогда у него больше ничего не останется. Ложью он разденется донага, сбросив с себя единственное, что у него было.