Рассвет в дебрях буша
Шрифт:
— Значит, вы меня отпускаете… Почему?
— Рассказать в форте все, все, как было на самом деле.
— И то, что вы меня отпустили? Во второй раз? Зачем?
— Чтобы вам поверили… Дело в том, что попытка похищения ваших друзей — только часть заговора, ниточки которого тянутся в форт № 7. Согласитесь, вам самому надо до конца разобраться в этом, чтобы твердо знать, как жить дальше.
— Я устал… — начал было Браун.
Внезапно Морис насторожился, сделал Майку знак замолчать. Вскочил, держа наготове автомат.
— Свои, камарад капитан.
Из-за
— Поймали в буше неподалеку… — звонким юношеским голосом начал один из партизан. Пленный не дал ему договорить.
— Капитан Морис! — радостно крикнул он. — Слава богу, а то эти неграмотные парни могли натворить черт знает что!
— Камарад Жоа? — Морис прищурился и отступил, уклоняясь от протянутых рук задержанного.
— Ты удивлен? Но я ведь сопровождал…
Голос Жоа осекся, когда он увидел Брауна, внезапно выступившего из-за широкой спины разведчика.
— Он предал Мангакиса и Корнева, — тихо сказал Майк.
— Знаю… — Капитан обернулся к Жоа, взгляд его был полон презрения: — На Кубе таких, как ты, называют «гусанос» — «червяки».
Но Жоа уже овладел собою. Он усмехнулся, высокомерно вскинул голову. Голос его звучал вызывающе:
— Ты слишком хорошо усвоил кубинскую терминологию, Морис. Но к добру тебя это не приведет. Что ж, расстреляй меня. Клянусь духом великого бога Шанго, попадись ты мне вот так же, я застрелил бы тебя без всяких разговоров.
— Э, нет! — покачал головой капитан Морис. — Мы доставим тебя к Кэндалу.
ДЕЛО №…
Кэндал закрыл толстую ярко-зеленую папку и, отодвинув ее на середину большого металлического стола, задумался. Итак, сорван еще один заговор против Движения, но обнаружен он совсем случайно. И это накануне съезда Движения и провозглашения независимости, когда Колония должна превратиться в свободную Республику Гидау.
Военное командование Боганы сделало что могло. Лучший военный разведчик, капитан Морис, был переброшен в Освобожденную зону срочно, днем, на армейском вертолете: это рискованнейший полет! Ведь машина могла быть перехвачена и сбита даже легким разведывательным самолетом тугов, которые постоянно патрулируют над бушем.
Итак, майор Жоа… Пропуска Мангакиса и Корнева в Колонию были подписаны им.
Кэндал перевел взгляд на широкое распахнутое окно, за которым все было ослепительно бело от солнца.
Просторный луг на окраине Габерона, на котором бетонным квадратом выстроились одноэтажные двухкомнатные домики с плоскими крышами, выделен властями Боганы в полное распоряжение «фридомфайтеров». На лугу — с рассвета до полудня — обучались курсанты — молодые парни, партизаны, уже отличившиеся в Колонии и теперь готовящиеся стать офицерами регулярной армии будущей Республики — Гидау. Их обучали товарищи, вернувшиеся из-за границы, куда Движение отправляло их для постижения
Он отвел взгляд от окна, вздохнул и опять придвинул к себе папку. Скоро должны привести Жоа, человека, изменившего Движению. Кэндал не мог поверить в случившееся. Было трудно понять, как человек мог изменить делу всей своей жизни.
В глубине души еще жила надежда — а вдруг это ошибка! Может быть, с ним нужно поговорить, по-товарищески, откровенно, и тогда все выяснится?
— Разрешите?
Дверь приоткрылась, и показалась седеющая голова начальника контрразведки, а затем и вся его фигура, длинная, худая.
У Кваме Араухо постоянно болели зубы — на нервной почве после службы в колониальной армии у португальцев, говорил он. Араухо ходил все время морщась, держась то за одну, то за другую щеку. Никакие ухищрения медиков не могли победить эту болезнь, и Кваме Араухо навещал колдуна, построившего хижину неподалеку от центра «фридомфайтеров».
И сейчас лицо Араухо было сморщено и перекошено: на этот раз он держался за правую щеку.
— Я привел его…
Кэндал встал, вышел из-за стола.
— Ввести арестованного гражданина Жоа! — открыв дверь, приказал Араухо.
Жоа решительно перешагнул порог. Форма на нем была без единой пылинки, новенькие ремни блестели. Он лишь похудел, осунулся, но глаза смотрели вызывающе.
— Я хочу поговорить с… (Кэндал чуть было не сказал — «с товарищем») гражданином Жоа наедине.
Араухо еще больше сморщился и затворил за собой дверь.
Не отрываясь смотрел Кэндал в лицо арестованному, стараясь понять: что же за этой дерзостью, за высокомерным презрением — человеческая обида или оскорбленное самолюбие?
И Жоа не выдержал его взгляда:
— Зачем ты позвал меня? Думаешь, я брошусь на колени, буду раскаиваться, плакать, молить о пощаде?
В его словах звучала открытая ненависть. Кэндал задумчиво провел рукою по своей густой окладистой бороде.
— Я хочу понять, что с тобою? Он показал пальцем — через плечо — на стол, туда, где лежала ярко-зеленая папка.
Высокомерие исчезло из голоса Жоа, он дрожал от ярости.
— Ты хочешь понять, почему я затеял это дело с тугами? Может быть, считаешь, что они меня купили? О нет! Я ненавижу их так же, как ненавижу тебя и всех твоих дружков, захвативших власть в Движении.
Голос его понизился, перешел в громкий, свистящий шепот, словно что-то душило Жоа.
Кэндал сглотнул комок в горле:
— Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
— Ты торгуешь нашей страной, ты продаешь ее всем, кто обещает, что приведет тебя к власти: Софии, Москве… Ведь… даже меня схватил парень из Боганы, этот проклятый Морис! Меня, гражданина свободной страны Гидау, схватил на родной земле твой наемник, иностранец!
— Капитан Морис родился в Гидау, Гидау его родина, и он тоже борется за нее. Мы с ним по одну линию фронта, а с тобою? Ты хотел выдать тугам наших друзей, ты предал наше Движение!