Рассвет в дебрях буша
Шрифт:
— Сюда! Под стену! — крикнул майору Коста. — Да скорее же, ради дьявола, пока она не начала стрелять из пулемета…
Майор прыгнул к нему и оказался в «мертвой зоне» под стеной.
— Что произошло? — резко спросил Коста.
— Я спал, — растерянно мотнул головой Коррейя. — Вдруг стрельба. Там, где кабинет коменданта. — Я — туда. Смотрю — дверь открыта, на полу — полковник, кровь так и хлещет, а она — с пистолетом…
— И вы бежать? — иронически прищурился Коста.
— Посмотрел бы я на вас! — обозлился майор. Страх сделал
— Значит, полковник… — многозначительно сказал Коста.
— Да, я лег спать, а он пошел. «Тоже, — говорит, — баронесса! Сейчас эта полукровка у меня попляшет: давно, мол, мы должны ее арестовать…»
— Идиот!
Разъяренный Коста оторвался от стены, выпрямился и обернулся к Манку:
— Вы слышали, капитан? Вот такие скоты и довели нашу страну до нынешнего позора. И это любимчик командующего, арбитр в вопросах офицерской чести! — Он опять обратился к майору: — А вы почему его не остановили? Да, мы прибыли сюда с приказом арестовать эту женщину. Но я добился отсрочки: нельзя настораживать мятежников перед началом операции.
— Он хотел ее только припугнуть… Он прямо облизывался, когда видел ее, — пробормотал Коррейя. — Да… это был большой грешник, вы же знаете.
— Вот и отгрешил! — мрачно заметил Коста.
— Прежде всего надо выкурить эту ведьму, — посоветовал Коррейя. — Она убила офицера!
— Вы видели этого храбреца? — капитан обернулся к Майку. — И заметьте, что роль «выкуривателей» он великодушно оставляет нам.
Коррейя оскорбился.
— Господин комендант! — приказал он Брауну. — Как старший по званию, я приказываю вам оцепить дом и взять его. Штурмом. Исполняйте!
Майк вяло козырнул и пошел к блокгаузам. «Мелинда… Она застрелила этого подонка с маслеными глазами, и теперь спасти ее могло только чудо. Бежать из форта, пробиться сквозь кольцо солдат невозможно. Вот если бы уговорить ее сдаться… Сохранить ей жизнь сейчас — потом-то уж он спасет ее, пусть даже ему придется застрелить Коста и длинноносого майора…»
…Командос залегли вокруг дома, превратившегося в неприступную бетонную крепость. Мелинда умело использовала арсенал, оказавшийся в ее распоряжении: из узких окон-бойниц торчали стволы пулемета и нескольких автоматов.
Длинными пулеметными очередями она прижала командос к земле. И сколько майор Коррейя ни орал на солдат, те не поднимались в атаку. Они не хотели погибать из-за сумасшедшей бабы.
Солнце пекло все сильнее, лежать под его палящими лучами, уткнувшись носами в пыль, становилось невыносимо. И, понукаемые сержантами, командос мало-помалу стали подбираться к дому.
Когда до его стен оставалось метров триста, они вскочили и под прикрытием пулеметов, бивших по окнам со сторожевых башен, бросились в атаку. Мелинда подпустила их метров на двести, а потом меткими, жесткими очередями принялась
Наступавшие бросились на землю, ровную, гладкую землю строевого плаца, на котором можно было укрыться лишь за трупами убитых. Несколько командос попытались было обойти дом.
Взвалив на себя тела убитых, закрываясь ими словно щитами, они поползли под прикрытие «алуэта», стоявшего между ними и домом.
Тут Коста вырвал мегафон из рук майора:
— Отставить! Эй, вы, там, у «алуэта»! — рявкнул он, и голос его прогремел над плацем. — Назад! Немедленно!
Командос замерли. Потом стали неохотно отползать. Мелинда прекратила огонь.
— Если она подожжет вертолет, нам снимут головы! — жестко сказал Коста майору. — Вы с полковником уже поставили операцию «Феникс» под угрозу срыва, а теперь хотите сорвать окончательно, оставив меня без машины! Придумайте-ка лучше что-нибудь другое!
— Может быть, попытаемся уговорить ее сдаться? — собравшись с духом, предложил Майк. — Я знал ее покойного мужа. И если бы я попробовал… В конце концов, она вдова офицера и защищала свою честь. Мы можем гарантировать ей беспристрастное судебное разбирательство.
Коста опустил голову, задумался, поднял взгляд на Майка:
— Что же, попробуйте, капитан…
Майк козырнул, вышел из блокгауза и во весь рост пошел через залитый белыми солнечными лучами плац. Он не замечал пота, заливавшего ему глаза, не слышал своих шагов, гулко отзывавшихся в мертвой тишине плаца.
— Мадам, — тихо сказал он, подойдя к окну. — Это я, капитан Браун.
— Вижу, сынок, — донесся в ответ спокойный голос Мелинды. — Ты пришел уговаривать меня сдаться, ты хочешь попытаться спасти мне жизнь?
— Да, — растерялся Майк, — у них огнеметы, гранаты со слезоточивым газом — сопротивляться бессмысленно… А это все-таки шанс. Мелинда тихо засмеялась:
— Спасибо, сынок. Но я свое дело уже сделала, а ты только начинаешь. Твоя жизнь сейчас нужнее Африке, чем моя… Слушай внимательно. Сегодня вечером, в сумерки, иди к могиле моего мужа. Письмо, которое даст тебе капитан Коста, отдашь первому, кто подойдет к тебе. Но наш человек будет вторым. Он сделает все, что нужно. А теперь уходи, я знаю, что мне делать. А им скажи, что я выйду. Пусть ждут.
И сразу же послышались ее шаги, удаляющиеся в глубь дома.
Весть о том, что Мелинда решила сдаться, поразила Коста.
— Хм… А я-то думал, что знаю этих людей! Не в их характере сдаваться… Господин майор, берите мегафон и прикажите командос не стрелять. Эта женщина нужна нам живой!
Тишина длилась минут десять. Майк начал нервничать. Наконец дверь комендантского дома отворилась, и на пороге появилась Мелинда.
Несколько секунд она не двигалась, прикрыв от солнца глаза козырьком ладони, потом сделала шаг, другой, медленно, но уверенно. На ней был тот же черный вдовий наряд, в котором она шла за гробом мужа.