Рассвет в забвении
Шрифт:
Порой Себастьян часами мог наблюдать в абсолютной тишине, как Тина рисует. Тихий напоминающий стрекотание кузнечиков скрежет графита о шершавую бумажную поверхность успокаивал ему нервы, вводил в праздное раздумье. Ему вспоминалось, что его отец, художник по роду занятий, упрекал его мальчиком за отсутствие таланта, нарёк бездарностью и «ленивым никчёмным дерьмом». Он спился вскоре после смерти жены, из-за чего Моран ещё живо хранил в памяти пьяные побои, когда папаша был вновь не в духе в связи с плохими успехами сына в области гуманитарных наук и живописи. Отец скончался от цирроза печени, и поскольку бабушка с дедушкой по материнской линии были мертвы,
Похожий на дуновение ветерка, лёгкий смешок Тины вывел Морана из задумчивости.
– Чего хихикаешь, обезьяна? – насупившись, спросил он, отнимая кулак от уголка рта.
– Ничего, – кокетливо ответила она. Его требовательный взгляд заставил её продолжить. – Ну, я в общем… Не знаю, мне кажется выходит не очень.
– Что выходит не очень?
Тина скривила губы и застенчиво повела плечом, не желая говорить, затем неудовлетворённо приложила карандаш ко лбу (она всегда так делала, когда была недовольна результатом). Себастьян лениво вздохнул и резко встал с кресла, затем нахально заглянул под руку Тине.
Прямо перед ней на столе стояла ваза с фруктами, скатерть хитроумно задрапирована в художественной небрежности, но на холсте ничего этого не было: вместо изящного натюрморта Моран увидел громоздкую задумчивую фигуру мужчины в кресле.
– И зачем? – с удивлением тугодума поинтересовался он.
– Ты меня вдохновляешь, – просто и сердечно ответила Тина, убирая с лица белёсую прядь волос. Себастьян заострил внимание на блёклых пятнах пасмурного света, что замерли на её тонкой шее и выпирающих ключицах. – Мне показалось, что ты смотришься очень поэтично там, в лёгкой тени угла комнаты. Я люблю, когда на лице мужчины ясно видно внутреннюю умственную работу… И ещё у тебя черты казались мягче, чем обычно, когда ты напряжён и готов весь мир облить грязью.
Моран самодовольно хмыкнул и вновь обратил взгляд на холст. Ему хотелось вглядываться в каждый штрих, дабы угадать за ним чувство, с которым он нанесён на бумагу. Затем он посмотрел на Тину. Она тоже рассматривала свою работу, и во взгляде её читалась критичность к себе и здравая самооценка.
– Я всё равно профан в искусстве, в живописи ничего не смыслю, – с досадой сказал он.
– Я могу научить тебя, – без тени бахвальства ответила Тина, приподняв голову, чтобы заглянуть Себастьяну прямо в глаза, и осторожно взяла его руку, поднося указательным пальцем к одному из элементов на изображении. – Вот видишь, тут… – начала она.
Он ощутил её скользнувшее горячее дыхание на своей шее. Когда Тина отвернулась, снова обратив взор на рисунок, Себастьян чуть наклонил голову вперёд, и его нос и губы коснулись её волос. В сладостном забытье он несколько раз прогладился чертами своего лица о мягкие пряди и застыл в немом восторге. Увлечённая рассуждениями Тина ничего не почувствовала.
В последний вздох августа Тина улетела в штат Вашингтон, они с Теренсом собирались провести
Конец августа не баловал здешние места солнцем и тёплой погодой, вместо неё – морось, промозглый ветер и туманная заволока, опутывающая кедровые леса или висящая тяжёлым клубом над озёрной гладью.
Но Тина обладала сердцем художника, ей любая погода была мила. К тому же прохладу она любила больше жары: можно было достать из шкафа любимые безразмерные вязаные вещи, уютно укутавшись в них, обуть ботинки с толстой подошвой и овечьей шерстью, вооружиться термосом с горячим имбирным чаем и отправиться в сырую даль пешком. Они с Леони часто отправлялись в походы по выходным, нехотя беря с собой Теренса, который уже через день начинал скулить, ибо больше любил городской пейзаж и удобства каменных джунглей с их общественным транспортом, закусочными, ночными фонарями и развлекательными центрами.
В этот день она собиралась на одну из таких любимых ею прогулок. Теренс снял через интернет для них симпатичный деревянный домик у озёра. Живописное место: от порога дома до самого края воды тянулся мостик из самодельных досок, а при взгляде на противоположный берег было замечательно видно дремлющие, окутанные усталым туманом горы Олимпик.
Звук мотора на улице. Уверенные шаги. Резкий стук в дверь.
Тина наскоро зашнуровала ботинки и подошла к входной остеклённой двери – на пороге стоял Себастьян. Она отворила ему и с нескрываемым удивлением уставилась на приятеля.
– О, вот так новость… Не ожидала.
– Я от Теренса узнал, что ты здесь. Но вот ему лучше ни слова, что я тут, – он заговорщически приложил указательный палец к губам. – Соскучился. Вот-с, решил, так сказать, почтить визитом.
– Ой-ёй-ёй, что это вынудило вас, сэр, столь изящно изъясняться? – весело ответила на его реплику Тина, делая пригласительный жест.
– Я же сказал – соскучился.
Моран одним движением руки приложил на макушке влажные волосы и двинулся внутрь. Встав посередь гостиной напротив камина, он оценивающе окинул взглядом комнату. В тишине потрескивали дрова, испуская спасительный жар; Себастьян подошёл ближе к камину и протянул к нему закоченевшие красные руки.
– Хочешь ча… ну, в смысле, тут и бурбон есть, – вспомнила Тина с улыбкой.
– Меня даже почему-то бесит, что ты меня так хорошо узнала за почти четыре месяца! – хамовато бросил Моран, но без злобы.
– Не спеши, не так уж хорошо я тебя и узнала, – Тина заботливо налила в стакан бурбона. – В сущности, ты как дремучий лес – тёмный и полон тайн, но с тобой дышится легко и свободно.
«Вот я бы никогда не смог так складно сказать, как она говорит. Выходит, папаша мой был прав – я бездарность и тупица».
После они обменялись парочкой новостей об общих знакомых и умолкли. Моран в тишине изучал черты Тины, ощущая в голове тяжесть, неспособность ясно соображать, собственное тело почудилось ватным. Он злился на себя всё отчаяннее и яростнее: «Как бы я хотел, чтоб она в эту секунду испытывала то же наваждение!.. Бессмыслица, грёбанная бессмыслица. Что я здесь вообще забыл?» – спрашивал он себя.
– Ты собиралась на прогулку да? Ну, пока я не объявился, – внезапно спросил Моран.
– Да, я люблю гулять в сырую погоду. Ты, наверное, не очень, да?