Рассвет Янгчен
Шрифт:
Лохи проявил себя здравомыслящим, когда Янгчен была в последний раз в Ма’инке, она могла с ним работать. Он понимал, как слабо звучали оправдания из его рта.
— Мы попробовали другие меры, прежде чем связаться с вами, — Лохи указал на пустую нишу, которую они проходили. — Семейные сокровища. Некоторые пожертвовали на кострах, но без толку, остальные пришлось уничтожить, чтобы кормить наших слуг. Ситуация сложная, Аватар.
— Им не нужно было, — эта часть злила больше всего. Ни Янгчен, ни духи не требовали нищеты Саовон.
— Да. Ваше изначальное
Янгчен вспомнила изначальный совет глав семей, когда она объясняла требования духов. Старейшины напряглись и ворчали, а не кивали, и когда Золиан сказал, что они послушаются, несколько пар глаз переглянулись, а не смотрели на лидера клана.
— Мой герцог не смог помешать домам из побочных ветвей нарушить контракт, — сказал Лохи. — Он хороший человек, но порой мягок с семьей. Когда придёт мой черед вести Саовон, обещаю, я укреплю единодушие в моем клане.
Простое совпадение в его выборе слов. Но Янгчен было сложно не кричать.
Слуга принес ее посох. Ей придется лететь быстро.
— Скажи кое-что, — сказала она, когда они с Лохи остались одни. — Главы семей, нарушившие соглашение. Они послушали бы в первый раз, если бы я сказала, что уговор был от самого Аватара Сцето, а не от меня? Если бы я сказала им, что заранее обсудила дело с его духом, и условия были тем, что он приказал мне поместить на бумагу?
Она обдумала тактику после провала в Бин-Эре, это уже не могло помочь ей там и в первой попытке помочь Саовон. Голос ее прошлой жизни, уважаемого старейшины, мог помочь ее делу при Тейине и Ноэхи. Это не повредило бы.
Но в Народе Огня имя Сцето было кувалдой. Если бы она назвала его, ее указ не ходить к священным сенотам обрушился бы на Саовон с силой матери, отца, сифу, Лорда Огня в одном. Она могла надавить репутацией ее предшественника, если была готова признать, что у нее такой не было.
Пауза Лохи была всем ответом, в котором она нуждалась.
— …так было? — спросил он. — Вы говорили со Сцето?
Янгчен нахмурилась, раскрыла крылья планера и взлетела.
22
РАЗНОГЛАСИЯ
Она не собиралась брать Нуцзяна к самому большому сеноту. Ее спутник становился нервным рядом с духами в эти дни, и он имел на то право после случая со Старым Железом. Янгчен летела над влажными джунглями Ма’инки на своем планере, гнала ветер изо всех сил.
Она заметила поляну среди деревьев, опустилась на пол из корней. Было необходимо дальше двигаться пешком, сделать себя уязвимой, иначе она могла летать туда-сюда над нужным местом, гадая, почему она не видит ничего необычного.
Лучи солнца проникали через деревья. Она слышала стрёкот насекомых, вопли птиц. Запах жизни был и запахом распада, сильные гниль и плодородие били по ее носу.
Янгчен шагала с камня на камень, с упавшей ветки на упавшую ветку. Прямого пути под ветками не было. Она не использовала посох для равновесия.
Ее движения заставили белок-лягушек прыгать кругами. Некоторые из них решили следовать за ней, не отставать. Листья падали сверху. Она подняла взгляд, увидела, как обезьяны-сурки следовали за ней по деревьям.
— Кыш, — сказала она. Пушистые существа, похожие на лемуров, моргнули и помахали кисточками на головах. Янгчен вздохнула.
Зверей часто влекло к ней по необъяснимой причине. Так у нее оказались Пик и Пак. Люди завидовали ей за это, но были недостатки. Другие дети плакали в День Сближения, когда многие малыши-зубры направлялись к Янгчен, а не распределялись справедливо. Ей пришлось улететь с Нуцзяном, пока она не оказалась с целой стаей спутников, вместо одного.
После получаса пути она столкнулась с проблемой. Причиной, по которой она была тут.
Большой участок земли расчистили вырубкой и огнем. Внутри расчищенного участка был лагерь, построенный на бамбуковых сваях, напоминая здания Жондури на тонких ногах в миниатюре. Сеть желобов тянулась от центра деревни. Они вели в никуда, без сосудов, куда все стекало, и внутри была жидкая глина, которая еще не высохла с эвакуации лагеря, пролилась волнами на землю джунглей.
Следуя за желобами, она нашла последнюю улику: вышка, увенчанная шкивом, установка для бура. Механизм тупой силы, чтобы пробивать землю с железным наконечником, пока вещества, которые должны были оставаться глубоко, не удавалось вытащить на поверхность. Или буровую установку пришлось быстро бросить, чтобы спрятаться, или хозяева не переживали, думая, что она не узнает, что это, обнаружив его. Воздушные кочевники такие не использовали.
Где-то в цепочке общения от непослушных семей побочных ветвей до Золиана и Лохи и до нее правда была искажена. Это был не огород. Это была зона раскопок.
Оскорбленные угри-фениксы ясно выразили недовольство. Длинные дома и бамбуковые леса были раздавлены в нескольких местах, узкие полоски разрушения выглядели так, словно их вызвали упавшие деревья. Но в обломках ничего не было, кроме больших пятен кислотного обесцвечивания, тянущихся от разбитых зданий к зелени вокруг них. Мертвые лозы и неестественно пожелтевшие заросли вели глубже в лес.
Янгчен поежилась. Деревня была шрамом, который пересёк другой шрам.
Она вышла с поляны на другой стороне, и не просто вышла. Звери не пошли дальше, один из первых признаков, что лагерь отмечал границу, начало новой страны, где обычные законы реальности, сковывающие Четыре Народа, давили не так сильно. От ее присутствия кислый ветер среди веток тихо застонал, звук будто начался в горле.
Ее глаза горели от пота, текущего по бритой голове. Лес уже не говорил звериным чириканьем и воем, тут звучал невнятный шепот, слишком похожий на язык. Янгчен знала, что если повернется и пойдет обратно, она не попадет в лагерь или поместье Саовон, не попадет на землю людей.