Рассвет Янгчен

Йи Ф. К.

— Поднимите их в лодку, пока время еще есть, — сказал Таэл. — Вам нужно плыть по течению, а не против него.

Кавика толкнули к голове Цю. Джуджинта сел на корточки и схватил лодыжки тела, закатал штаны, покрытые солью, чтобы луже сжать липкую серую плоть под ними.

— Используй колени при подъеме, — выдавил он.

* * *

Далеко, за горизонт. Туда Кавику пришлось отправить разум, чтобы не верещать без контроля, когда он взял Цю за запястья, и мертвые пальцы его бывшего посредника плюхнулись в ответ вокруг его пальцев. Он едва успел отвести взгляд, чтобы не видеть, как голова Цю отклонилась, чтобы обвинить

его в убийстве отвисшей челюстью.

Он время от времени терял связь с собой. Он смутно осознавал два стука по дну лодки, а потом он и Джуджинта оказались в море, каждый двигал веслом.

— Ты окружишь трупы блоками льда, — услышал он Джуджинту. — Мы столкнем лед, и он уплывёт. Пока он растает, течение донесет его до места, где кормятся акулы-кальмары, и останков для опознания не останется.

Кавик не помнил, чтобы Таэл давал им указания. Наверное, он озвучил их, пока Кавик был скован пустотой. Может, его напарник уже знал, как избавляться от жертв убийства.

Было проще заморозить воду вокруг Цю и другого мужчины, новых лучших друзей в похоронах, как только он разогнался. Он мог притвориться, что накладывал слой льда на другой слой. Он быстро скрыл торчащую ногу. Масса не пугала, если он ничего в ней не видел.

Маленькие айсберги уплыли, и Джуджинта снова помолился.

Остальная работа прошла, как солнце за тучами. Они доплыли до берега. Таэл похвалил их, сказал ждать еще работы на следующей неделе. Джуджинта глядел в спину Кавика, пока он шел по игорному дому — с этого начался этот безумный сон, да? Игорный дом? Кавик уже не был уверен.

Он шел домой в свете дня, миновал рынок свежих товаров. Звук тесаков, вонзающихся в кровавые туши, вызывал тошноту. На лодке Джуджинта предложил поработать ножом — сделать куски меньше, потому Таэл и послал двоих — но Кавику хватило сил отказаться от причинения еще большего издевательства умершим.

Не домой, а в убежище. Память мышц, развитая в Бин-Эре, не дала ему бросить игру и побежать по прямому пути. Он помнил, что нужно было часто замирать, проверять, нет ли слежки. Когда он прошел в гостиницу, удивив Акуудана и Таягума, он знал, что его не преследовали. Он уже был готов говорить предложениями.

Аватар ждала его. Судя по виду, она прибыла на минуты раньше него. Ее маскировка лежала кучей: плащ и широкая шляпа, проще, чем в Бин-Эре, надетые в спешке. Она вскочила на ноги, увидев его.

— Ты жив, — сказала она, обрадовавшись.

То, что у нее был повод верить в иное, разозлило его сильнее. Они говорили об опасностях этой миссии, Кавик согласился на них. Но сейчас поток обвинений застрял в горле.

Он не мог говорить, направил на Янгчен дрожащий обвиняющий палец, но обнаружил, что в ладони был предмет.

Мешочек монет, которого не было ранее. Оплата за то, что он сбросил Цю в воду.

24

ПАМЯТЬ

Кавик

в восемь лет ненавидел охоту. Он был уверен в этом. Он забыл амулет или свершил табу перед выходом, может, сделал верные жесты перед духами, но без должного уважения в сердце. И теперь он и Каляан были отделены от других, попали в жуткую бурю, которая налетела на них, как хищник.

Он был виноват. Он плакал, слезы замерзали на носу. Его печаль вызвала удар варежки по его лицу.

— Нет, — Каляан навис над ним. — Мы будем в порядке.

Это было до скачка в росте Кавика, его брат все еще был великаном, который мог закрыть собой жестокое небо. Они пошли вдвоем в сторону, где был, по их мнению, дом, пока сугробы не стали слишком большими. Каляан быстро построил им укрытие, и они провели первую из множества ночей, дрожа, голодные.

Буря отступала порывами. В короткие моменты затишья они могли путешествовать, земля была листом бумаги, пустая, без ориентиров. Кавик не мог понять, как долго они были тут. Они могли блуждать в духовном кармане, парящем пространстве, где миры смешивались. Каляан срезал полоски своей варежки, разжевывал кусочки шкуры, чтобы они были мягкими, и его младший брат мог их проглотить. Отчаянная тактика, чтобы Кавику хватало сил идти по холоду.

Даже так они вернулись в лагерь с Кавиком на плечах Каляана, он был почти без сознания. Их не было месяц, их уже почти считали умершими. Его старший брат спас его жизнь, отнес его к родителям. Каляан мог сделать все, чтобы уберечь семью.

Он потерял два пальца от обморожения. В месте, где он открыл варежку.

— Не переживай, — сказал он беспокойному Кавику. — На континенте восемь считают счастливым числом, — он пошевелил обрубками на ладони, подчеркивая слова.

Кавик переживал. Он был бременем, и признаки его слабости теперь были навсегда запечатлены на том, на кого он равнялся. И он все еще был убежден, что экспедиция обернулась неудачей из-за него. Они не учли изначальную неизвестную проблему.

С тех пор Кавик часто думал, должен ли он был заплатить цену больше, оставить часть себя во льду, как Каляан. Может, он обманул духов, выжив целым.

Потому что, если подумать, в то время и начало все меняться. Охота стала портиться в регионе, сначала медленно, а потом неизбежно — сезон за сезоном были провалены, и все больше людей были вынуждены пересечь проливы в поисках работы в Царстве Земли и новомодных городов шаней.

Его семья покинула Северный Полюс, разделилась, Каляан бросил их, Бин-Эр охватили невзгоды — следы могли быть разными, но все они были от одного зверя, меняющего облик, шагающего ровной линией из прошлого в настоящее.