Рассвет

Кабинет главы рода Третьяковых, выполненный в старинном стиле, был уставлен массивной дубовой мебелью и имел деревянную облицовку стен. Напротив письменного стола, затянутого синим сукном, красовались восточные сабли, два пистолета и ружьё с гравировкой. Две люстры были выполнены в классическом стиле. На окнах висели подвязанные ремешками парчовые шторы. Единственное, что напоминало о современности — это широкий монитор, стоящий на столе.

В массивном рабочем кресле, обтянутом коричневой кожей, сидела Анатолий Иванович

Мы с Анатолием Ивановичем не виделись уже много месяцев. В Первосибирск я редко заезжал в последний год: то в Омске проводил время, то в Усть-Катайгинске, то на новом рубежа, протянувшемся вдоль Енисея, и мне сразу бросились в глаза перемены, произошедшие с престарелым хранителем. Старик осунулся, сгорбился, щёки впали, а лицо стало серым, словно передо мной был покойник, а не живой человек.

Одет Третьяков был по-домашнему, в брюках, рубашке с расстёгнутым воротником и вязаной безрукавной жилетке. Я же явился в гости в своём гвардейском мундире. Меня повысили месяц назад, и теперь я щеголял золотистыми капитанскими погонами с продольной красной линией.

— Алексей Михайлович, рад вас видеть, присаживайтесь, — голос Третьякова был уставшим. Старику явно нездоровилось.

Я расположился в одном из двух стоящих напротив стола красных кресел с деревянными резными ножками и подлокотниками.

— И я рад вас видеть, Анатолий Иванович. Как ваше здоровье, как жизнь?

— Что, совсем плох, да, раз о здоровье сразу справляетесь? — невесело усмехнулся старик. — Ладно-ладно, не отпирайтесь, сам знаю, что выгляжу неважно. Годы не щадят, что поделать? А вы-то как поживаете? Чем занимаетесь?

— Как и раньше, служу на границе, тёмных тварей истребляю. Деваться мне некуда. Ещё лет семь торчать на рубеже, если так, как сейчас, месяц через месяц. А может, и меньше. Я ведь, пока операция шла, по два-три месяца дома не появлялся. Надо посчитать, сколько уже отслужил. Здесь тоже неплохо дела идут. Шахта строится. Осваиваю свою новую землю, дарованную государем.

— Это где же она?

— Под Усть-Катайгинском.

— Далековато будет.

— Верно. Но, как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят.

— И как земля? Освоить есть возможность? Или сплошь болота да тайга?

— Сложно сказать, что там можно делать. Пока очищаем от тенебрисов. Развелось их там много. Земли-то мы освободили, а тёмные твари всё равно лезут то оттуда, то отсюда. С другой стороны, кристаллы тоже находим, поэтому грех жаловаться. Кое-какая прибыль есть.

— Добро. Гляжу, вам и погоны капитанские дали. Двигаетесь по карьерной лестнице, и это правильно. Только вот что-то давно вас не видел. В гости не заглядываете, на приёмах не бываете. Новогодний бал пропустили.

— А когда, Анатолий Иванович? Новый год я праздновал на рубеже. А отпуска стараюсь в Омске проводить. Там две мои жены проживают, дочь подрастает. Марина пока здесь, но и она, когда доучится, тоже туда поедет.

— Получается Омск вам больше приглянулся, чем наш Пепрвосибирск? Чем же он

— Да я бы не сказал, что больше приглянулся. Что здесь, что там — одинаково, как по мне. Оба города хороши. Но Омск от рубежа дальше. И супругам моим там лучше, и мне за них спокойнее. Здесь-то всякое случиться может. Но вы не волнуйтесь, Анатолий Иванович. Если ополчение будете собирать, я моментально приеду, отлынивать не стану. Можете во мне не сомневаться.

Разумеется, в Омске я жил не из-за того, что жёнам там спокойнее было, а из-за того, что боялся своим присутствием беду накликать. В этих краях граница по-прежнему находилась близко к городу, и тенебрисы могли снова попытаться достать меня. В этом случае они всему Первосибирску проблемы создадут, а ещё сорвут строительство шахты, из-за чего я сам же понесу убытки. Но Третьяковы до сих пор не знали мою страшную тайну, да и никто не знал, и я предпочёл, чтобы так всё и осталось.

— В вас я не сомневаюсь, Алексей Михайлович. Только вот боюсь, что ополчение мне уже собирать не придётся, — произнёс Анатолий Иванович. — Сочтены мои дни — я это чувствую. Полгода назад ещё не был уверен, а теперь уже точно знаю — конец близок.

— Значит, в последний путь собираетесь?

Я не стал переубеждать старика. Ему виднее. Речь ведь шла не об обычных человеческих болезнях, которые владеющим нестрашны, а о недуге, рано или поздно настигающем любого мага. В какой-то момент внутренняя энергия начинала рассеиваться, и тогда физическое тело быстро ослабевало и умирало. У кого-то это могло случиться в шестьдесят лет, у кого-то в сто, но ни один владеющий не избежал такой судьбы. Я смотрел на Третьякова-старшего и понимал, что именно это сейчас с ним происходит.

— Да, пора. Нельзя, чтобы сила в пустоту ушла. Применить надо её по-назначению и забрать с собой как можно больше тёмных тварей, коли уж всё равно на тот свет отправляться.

— Мне жаль.

— А мне нет. И довольно соплей. Я не за этим вас сюда позвал, — в тоне Анатолия Ивановича появились прежние властные нотки, и даже глаза заблестели. — Мне нужен наследник. Не тот, кто мой род будет продолжать — с этим порядок, а тот, кто станет хранителем. И вот я думал, значит, думал, и лучше вашей кандидатуры не нашёл. Вы ж у нас в губернии — самый сильный владеющий. Поэтому я бы и хотел, чтобы вы мои заботы на себя взяли, землю нашу защищали от напасти. У нас-то границу двигать пока никто не торопится, а значит, нашествия и впредь будут продолжаться. Нельзя город без хранителя оставлять.

— Благодарю за доверие, Анатолий Иванович. Но разве вы можете назначить хранителя? Я-то думал, это император делает.

— Верно. Поэтому я отправлю ходатайство лично Его Императорскому Величеству. Уверен, он не откажется. Александр нос в наши дела шибко не суёт. Мы тут сами решаем, кого куда поставить, а он утверждает. Впрочем, последнее слово за вами, Алексей Михайлович. Это дело добровольное. Хранитель — не та должность, на которую силком затащить можно.

— Боюсь, мне будет трудно совмещать службу на границе и обязанности хранителя.