Рассветная бухта
Шрифт:
Ричи кивнул:
— Думаете, мы выудим у него признание?
Почти никто из них не признается. Им можно показывать отпечатки пальцев на оружии, кровь жертв на одежде, видеозаписи, на которых они бьют жертву по голове, и они все равно будут строить из себя оскорбленную невинность и выть о том, что их подставили. В девяти случаях из десяти чувство самосохранения оказывается сильнее здравого смысла, так что ты молишь Небо о том, чтобы тебе достался десятый человек — тот, которому важнее, чтобы его поняли. Тот, кому нужно обрадовать тебя. Тот, кто в глубине души
— Именно на это мы и рассчитываем, — сказал я. — Старший инспектор придет в девять — значит, у нас шесть часов. Давай преподнесем ему парня в обертке и с ленточкой.
Кивнув, Ричи снял куртку и три толстых свитера и бросил их на стул, превратившись в тощего угловатого подростка лет пятнадцати в синей футболке с длинными рукавами, застиранной до состояния ветоши. Он спокойно стоял у стекла и смотрел, как наш парень горбится над столом. Наконец я взглянул на часы и сказал:
— Вперед.
Ричи взъерошил волосы, наполнил два стаканчика водой из кулера и вышел.
У него все отлично получилось. Он появился в комнате со стаканчиками в руках и сказал:
— Извини, брат, я хотел принести попить раньше, но задержался… Это нормально? Может, лучше чаю? — Акцент у него усилился: видимо, он тоже подумал про классовые различия.
Когда открылась дверь, наш парень едва из штанов не выпрыгнул, и сейчас он пытался перевести дух, качая головой.
Ричи навис над ним:
— Уверен? Может, кофе?
Парень снова покачал головой.
— Супер. Если еще нужно, просто скажи, идет?
Парень кивнул и потянулся за водой. Стул накренился под его весом.
— Ай, погоди, он дал тебе сломанный стул, — сказал Ричи. — Быстрый взгляд в сторону двери, словно за ней притаился я. — Возьми вон тот.
Наш парень неуклюже потопал в противоположный конец комнаты. Возможно, никакой разницы и не было — для таких комнат специально выбирают неудобные стулья, — но он все же сказал «спасибо», так тихо, что я едва услышал.
— Да не вопрос. Детектив Ричи Курран. — Он протянул руку.
Парень ее не пожал.
— А я должен назвать свое имя? — спросил он. Голос тихий и ровный, приятный, однако с легкой хрипотцой, словно парень давно ни с кем не разговаривал. Акцент мне ничего не дал: парень мог быть откуда угодно.
Ричи изобразил изумление:
— Не хочешь? Почему?
Парень помедлил, затем пробурчал себе под нос:«…какая разница».
— Конор, — сказал он, механически пожав руку Ричи.
— Конор, а дальше?
Пауза в долю секунды.
— Дойл. — Неправда, но это уже не имело значения. Утром мы найдем его дом, или машину, или и то и другое, обыщем их сверху донизу и постараемся отыскать удостоверение личности. Сейчас нам нужно просто имя — чтобы как-то к нему обращаться.
— Рад познакомиться, мистер Дойл. Детектив Кеннеди скоро придет, и тогда вы с ним сможете начать. — Ричи примостился на углу стола. — Честно скажу, я так рад, что ты появился.
Конор едва заметно пожал плечами:
— На природе спокойно.
— Спокойствие меня не вдохновляет. Я городской житель, мне милее шумные улицы. Кроме того, я там чуть яйца не отморозил. А ты из тех мест, да?
Конор резко поднял голову, но Ричи просто смотрел на дверь, попивая воду из стаканчика — болтал, ожидая моего прихода.
— Нет людей, которые родом из Брайанстауна. Туда только переезжают.
— Это я и имел в виду. Ты там живешь? Боже мой, я там ни за какие деньги не поселюсь.
Ричи выждал — обычное проявление легкого, невинного любопытства.
— Нет. Я из Дублина, — наконец ответил Конор.
Не местный. Ричи отрезал одну из версий и тем самым сэкономил нам кучу времени.
— Да здравствует Дублин! — Ричи поднял стаканчик в шутливом тосте. — Лучшее место для жизни. Отсюда нас и силой не утащишь, верно?
Конор снова пожал плечами:
— Я был бы не против пожить в деревне. Все зависит от условий.
Ричи зацепил ногой свободный стул и подтянул к себе, затем поставил на него ноги, устраиваясь поудобнее перед интересным разговором.
— Серьезно? А от чего все зависит?
Конор провел рукой по подбородку, пытаясь собраться; Ричи постоянно выводил его из равновесия, заставляя внимание рассредоточиться.
— Не знаю. Если бы была семья. Там детям есть где играть.
— А! — воскликнул Ричи, тыкая пальцем в сторону Конора. — Вот оно. Я-то холостяк, люблю выпить, с девочками погулять — мне без этого и жизнь не в радость, понимаешь?
Я поступил правильно, отправив его первым. Он был расслаблен, словно на пляже загорал, и при этом действовал отлично. Бьюсь об заклад, Конор твердо намеревался держать рот на замке — несколько лет, если понадобится. У каждого детектива, даже у Куигли, есть особые черты, есть то, что у него получается лучше, чем у других: все мы знаем, к кому обратиться, если нужно, чтобы свидетеля успокоил эксперт, или если нужно быстро кого-нибудь припугнуть. А у Ричи была самая редкая черта: он умел, вопреки всему, убедить свидетеля в том, что тот беседует с обычным человеком, — точно так же, как мы разговаривали в том логове. Ричи показывал, что не работает над делом, что видит перед собой человека, а не злодея, которого ради общего блага нужно посадить пожизненно. Мне было приятно, что я это выяснил.
— Гулять надоедает, — возразил Конор. — Сначала хочется, а потом тебе это уже не нужно.
Ричи вскинул руки вверх:
— Верю на слово. А что нужно потом?
— То, ради чего хочется возвращаться домой. Жена. Дети. Спокойная жизнь. Простые вещи.
Горе: оно слышалось в голосе Конора, двигалось, медленное и тяжелое, словно тень под темным слоем воды. Я впервые посочувствовал парню — и одновременно во мне вспыхнуло такое отвращение, что я едва не побежал в комнату для допросов.